Курящий бросил окурок и перехватил женщину, ей пришлось кричать в его объятиях, которые – Динара видела – могли вот-вот разорваться. Она уже попрощалась на сегодня с презентацией для конференции, и это, надо сказать, ее радовало.

Женщина-вы-кто-что-случилось-я-его-мать-я-…-что-с-моим-сыном-жив-дышит-увозим-вы-поедете-я-да-поеду-подождите-нам-надо-всё-заполнить-извините-мы-не-можем-ждать-вы-едете-или-нет-он-несовершеннолетний-ладно-поезжай-с-ней-возьми-с-собой-бланки-в-больнице-всё-запишите-у-вас-документы-с-собой-что-нет-я-…-нужны-документы-слушайте-у-него-не-очень-тяжелое-но-надо-ехать-много-крови-ладно-поехали-вам-смогут-подвезти-если-что-я-не-знаю-бляха-я-поеду-с-моим-сыном-ясно-ладно-ваня-давай-с-ней.

Женщина залезла в «скорую», но споткнулась и уронила на асфальт тапочку.

– Мама?.. – донеслось из кузова утробное.

– Я иду, иду, Максик… иду… – Держась за заднюю дверцу «газели», женщина пыталась надеть тапочку, та скакала вокруг ноги, а нога дрожала и била по асфальту.

Динара подошла, наклонилась и подставила тапочку – ободранную, нестираную, с резким запахом ног – прямо перед женщиной. Та не поблагодарила, была в шоке, но Динара услышала, как женщина говорит:

– Что… что мы делаем-то. – Ее лицо дрожало, было видно, что она сдерживает слезы, но некоторые всё же просачивались через заслон и уже намочили щеки, как за минут пятнадцать до этого кровь намочила тротуар. Женщина надела тапочку и залезла в «скорую».

Динара смотрела, как отдаляется старая белая «газель» с мигающими огоньками, слушала, как звук сирены плавно стихает и превращается в человеческий голос:

– Нужно записать показания. Для начала вот визитка, не теряйте. Кажись, вам еще придется приехать к нам.

Динара взяла бумажную – бумажную, не картонную, помятую как расправленное оригами – визитку и убрала в карман. Знобило.

– Ну, вот и всё, – улыбался Золотухин.

– Вот и всё, – кивнула Динара.

– Документы переданы, меня заверили, что всё уже практически на последнем этапе. Через пару дней Спиридоновы улетят, мальчик в интернат отправится. О нас никто и не вспомнит, вы сами понимаете.

– Н-да. – Внимание Динары рассеивалось, как свет в воде, перед глазами стояла чернота, а посреди нее – машина «скорой», и оттуда смотрела вчерашняя женщина, и где-то между делом была ее идиотская тапочка, ради Аллаха, хоть в ботинках бы выбежала.

Золотухин сидел радостный. Динара сидела напротив. Они были похожи на главного злодея и его помощницу из шпионских фильмов, вполне вероятно, что Золотухин так это и представлял. Им только не хватало по бокалу шампанского в руке и на столе – пушистого белого кота.

– Как только мне передадут оставшиеся деньги, я сразу сообщу. Так сказать, отдам вам вашу долю.

Да, он точно так это представлял. Шут ряженый.

– Н-да. Хорошо, – Динара снова кивнула, но уходить не собиралась. Сидела задумчивая, рисуя в воздухе узоры покачивающейся ногой, и вот из пучины женщина с тапочками всплыла на поверхность. – Сколько там мне причитается-то?

– Э-э-э, пятьсот всего… Половину – вам, половину – мне.

Смех какой.

– Маловато что-то будет для стольких дней работы.

– Ну-с, знаете, что имеем.

С двумястами пятьюдесятью тысячами рублей не то что в Москве, с ними на самих Кислых горах, в убогой хибарке долго не проживешь.

– Договаривались, помнится, на другое.

– Динарочка Саидовна, что я сделаю, если Спиридоновы меньше дали. Я ничего, вот, половина вам… – а пальцы обеих рук всё не могли сцепиться в замок и бегали друг по другу пауками.

Динара вспружинила с кресла за долю секунды, как пилот катапультируется с обреченного самолета, – не хотела больше сидеть здесь, слушать, говорить – здесь. И уже почти развернулась к двери, как задержалась взглядом на столе и вякающим над ним Золотухиным. Мерзкий пиджак в черно-брусничную сетку выглядел новым и даже опрятным. А эти часы?

Динару ударило в грудь, изнутри. Парой вздохов утихомирив внутреннего грудолома, она подошла к директору.

– А это у вас тут, на столе… Позвольте взглянуть… О, каталоги! Квартирку присматриваете?

– Да так, просто, смотрю, знаете…

– Какой район выбрали?

– Да я так, ничего еще не выбрал.

– Вот же у вас, открыто всё! – Динара наклонилась к Золотухину и чуть не свалилась из-за его дегтярного запаха. – Битнево! Прекра-асный район, перестраивается сейчас. И сама там думала взять двушку, не хватило только. Кстати, откуда деньги-то у вас, стесняюсь спросить?

– Да я… Да что вы, собственно?

– А я так. Просто. Просто интересно, – присела на край его стола и начала перелистывать страницы ближайшего каталога. – Вот в этом доме – хватит на квартирку? А в этом? А вот тут? Нет, тут паркинг есть, вам паркинг не нужен, вы без руля, ну куда вам еще за руль-то. Или уже и машину собрались покупать?

– Динара… Саидовна! Вы что себе…

– Ой, ладно! Сколько они на самом деле-то заплатят?

– М?

– М?

– Всё я вам уже сказал! Пятьсот вам, то есть пятьсот на всех, а вам с нами, то есть мне и вам по…

– Да даже в этом пиздопропащинске квартиры больше двух стоят, а нормальные – за три, о каких вы мне тут пятьсот?!

– Нет. Я вам сказал, пятьсот на двоих…

Старый мудак, загребущие ручки.

– А если я им позвоню?

– Кому – им?

– Им.

– Не позвоните!

– Да?!

– Слушайте, ну я же директор! Я всё организовывал, я всё я со всеми договаривался, звонил, и моя доля чуть больше…

– …

– Ну? Да! Ну хотите триста, четыреста хотите? Договоримся на так?

Вот твидовая сука! Говорящее дерьмо на ножках.

– А четыреста мне на что? Хинкали два раза заказать?

– Ну уж извините… Больше я не могу!

– Да?

– Да…

– А ведь, знаете, всё становится серьезнее. Иноземцева тут расспрашивает ходит.

– Куда, что ходит?

– Про вас говорит…

– …Динара Саидовна, я правда больше дать не могу! А что она расспра…

– Ну, я пойду тогда. И знаете, про деньги, когда вам их принесут, можете ничего не сообщать.

– То есть?

– Оставьте себе.

– Что за?.. – Осунувшийся до этого Золотухин выпрямился. – Что за дешевая мелодрама?! Вы…

– Ну какая же тут мелодрама? Пожертвуйте эти деньги школе. Обустройте кабинет труда. Или купите пианино в класс музыки. Например.

– Стойте! – крикнул Золотухин, когда Динара уже подходила к двери. – Вы же… вы же понимаете, что никому не должны говорить?

– О да, – улыбнулась Динара, хотя директору пришлось довольствоваться ее затылком. – Прекрасно понимаю.

* * *

– Ты не можешь взять всё, – третий раз повторил Даня, уставший и растративший силы на объяснения.

– Как это не могу. – Аня тащила шубу вслед за пальто. Норка стелилась по ее рукам, и Даня даже вспомнил, как она была сексуальна в этой шубе раньше – на голое тело. Сейчас уже всё не то. – Как это не могу, я специально еще один чемодан купила!

– Да, и это последний чемодан, который мы можем взять. Но надо понимать, что даже во все наши восемь чемоданов не поместятся все наши вещи. Черт с ним, даже все твои вещи.

– Я сложу еще в Лешин.