Шрифт:
Закладка:
На примере Корбана, пожалуй, проще всего показать коренные отличия украинского олигархата от российского — а заодно и причины, по которым российские способы «деолигархизации» в Украине едва ли сработают.
Геннадий Корбан принимал меня 27 июня в своем офисе на Староказацкой, 58, где на первом этаже расположено «Днiпро TV» — главный городской телеканал, им контролируемый. Он сразу сказал, что у него немало претензий к Зеленскому (в первую очередь то, что, будучи предупрежден о точном времени начала боевых действий, он отказывался верить в эту информацию и ничего не предпринимал — это и привело к трагедиям Ирпеня и Бучи). Но излагать эти претензии он готов только после войны, сейчас же Верховный главнокомандующий находится вне критики. Или, по крайней мере, эта критика должна высказываться в кулуарах.
Тогда присутствовавший при встрече мэр Днепра Борис Филатов (единственный кандидат юридических наук среди украинских мэров, мотоциклист, дайвер с тремя сотнями погружений, главный в Украине коллекционер нэцке) сказал мне: ты не совсем понимаешь, как устроена украинская политика. Президент тут решает далеко не все, а в сущности — ничего не решает. Все определяют громады, слово, непереводимое на русский: собрания граждан, низовая инициатива. Зеленский, кажется, тоже понял это не сразу. И, поняв это, не захотел мириться с тем, что решения на местах принимают сильные лидеры. Он сам — а в его окружении в первую очередь глава администрации Ермак — ставит перед собой задачу, объясняемую пока законами военного времени: выстроить вертикаль единовластия. Вопрос в том, насколько он в этом преуспеет и приведет ли это к превращению Украины в Россию, к постепенному заражению главными ее болезнями. К сожалению, воюя с агрессивным и тоталитарным противником, находясь с ним в регулярном и тесном контакте, даже самая свободная страна вынуждена перенимать его грехи и пороки. Так Россия заразилась от Германии идеей национальной исключительности — и уже в 1947 году, в эпоху борьбы с космополитизмом, российские идеологи во главе с Леонидом Леоновым вовсю утверждали: Европа породила фашизм, Европа не устояла перед ним, только мы с нашим опытом формирования нового человека смогли победить самое страшное зло в истории! Отсюда был один шаг до идеи расовой чистоты, а стало быть, государственного антисемитизма — и шаг этот был сделан. Вы скажете: а как же Британия не заразилась? Да ведь на территорию Британии за все шесть лет Второй мировой войны не ступила нога немецкого солдата. Это была война в небесах и на море, и на чужих территориях. А Россия нахваталась микробов так, что нескоро оправилась: «Правда» образца 1951 года недалеко ушла от Völkischer Beobachter. А идея национальной исключительности, немыслимая в многонациональном государстве времен Большого террора, после сталинского тоста за русский народ уже никого не удивляла.
«Мы воюем с Россией не за то, чтобы стать Россией» — сформулировал видный днепровский фантаст и публицист Ян Валетов. Услышат ли его — вопрос открытый.
XIII. Операция «Интервью»
Еще одним громким скандалом августа 2022 года стало интервью Владимира Зеленского, данное газете Washington Post и опубликованное 16 августа.
Интервью было огромное, взяла его Изабелла Куршудян, и оно содержало сразу несколько сенсаций. Во-первых, Зеленский впервые мотивировал свое желание избираться: «Второй по влиянию в Украине была партия, полностью подконтрольная Российской Федерации. Если бы я не стал баллотироваться, она была бы первой». (Имеется в виду партия «Оппозиционная платформа — За жизнь», возглавляемая кумом Путина Виктором Медведчуком.)
Во-вторых, Зеленский впервые прямо начал не только благодарить Запад за помощь, но резко его критиковать за недостаточность этой помощи:
И конечно, мы ничего не получили с точки зрения гарантий безопасности. Гарантии безопасности дает не только членство Украины в НАТО. Дело не только в безопасности, хотя я считаю, что [план действий по членству] в НАТО был бы [одной из] тех самых превентивных санкций, о которых я постоянно говорил на всех встречах. Превентивные санкции означают, что нужно сделать что-то, чтобы заставить русских бояться нападения — потому что они нападут, поэтому сделайте что-нибудь с этим. Но этого не произошло, к сожалению.
Я не жалуюсь. В нашей жизни мы уже прошли этап жалоб. В этом нет необходимости. Сейчас мы сильнее, чем были до вторжения. Партнеры могут только помочь нам деоккупировать территории, но только народ Украины может выстоять и выстоять. Я благодарен партнерам за оружие, которое мы сейчас получаем, но, если вы не член НАТО, вы не сможете его получить. Будем честны. Вы можете сказать миллион раз: «Послушайте, возможно вторжение». Ладно, может быть вторжение — вы дадите нам самолеты? Вы дадите нам ПВО? — Ну, ты не член НАТО. Ой, ладно, тогда о чем мы говорим?
Сейчас я очень благодарен многим партнерам, которые, несмотря на то что мы не являемся членами НАТО, поняли, что происходит, и что Украина — это первый шаг на кровавом пути России, и что просто так это не закончится. То, что нам дают это оружие, будем честными, это не только для нас, это и для них. Ведь они уже поняли, что российские войска не остановятся, они пойдут дальше. Поэтому здесь, на нашей территории, Европа и Запад тоже защищаются. План действий по членству в НАТО, эти программы НАТО, вступление Украины в НАТО — все это позволило бы нам модернизироваться.
Далее Зеленский впервые высказался о том, что Запад к началу агрессии был вполне готов закрыть на нее глаза, как закрыл он глаза на Крым. Если бы Украина не продемонстрировала способность защищаться — никакого сплочения Запада вокруг нее не было бы:
Из всех, кто мне звонил, не было ни одного, кто верил, что мы выживем. Не потому, что не верили в Украину, а из-за этой демонизации лидера РФ — его власти, его философии, того, как он рекламировал мощь российской армии. И вот [подумали они] при всем уважении к украинцам: не принесут, их добьют за два-три дня, может, за пять, и тогда все закончится». Почему даже некоторые европейские лидеры сказали «три дня»? Потому что некоторые европейцы не планировали объединяться вокруг Украины. Все хотели просто умыть руки. Мол, ладно,
