Остин нахмурился.

— Зачем?

— Потому что твой брат запал на неё, и он будет отвлекаться, — она снова протянула пять долларов.

Он выхватил банкноту из её руки, и его веснушчатое лицо просияло.

— Спасибо, мам! Ты лучшая.

Я смотрела, как он скрывается в толпе, триумфально держа деньги над головой.

— Прошу прощения за это. Вся моя жизнь в последнее десятилетие состояла из сплошных отвлечений, — сказала Энджи. — Трое мальчишек, которые каждое утро просыпаются так, будто за ночь все приличия стираются из их сознания, и тебе приходится начинать сначала с дикими отпрысками. Так вот. О чём я говорила?

— Да мне, пожалуй, пора, — сказала я, ища возможность сбежать.

— О! Знаю. Я говорила, что много думала о тебе.

И мы вернулись к неловкому.

— А. Да. Это, — отозвалась я.

— Я всегда жалела, что не постаралась усерднее пробиться сквозь те стены после… ну, ты знаешь.

— Моего сердечного приступа на глазах у половины города? — бойко подсказала я.

Та ямочка на щеке вновь появилась.

— Да, это. Так вот, даже в своём подростковом нарциссизме я понимала, что надо было постараться получше. Я должна была заставить тебя позволить мне быть рядом.

— Заставить меня? — мои плечи напряглись. — Слушай, это было давным-давно, и я уже забыла. Я не собираюсь винить кучу девочек-подростков за нежелание тусить с «мёртвой девчонкой».

— Уф. Будь я матерью Уэйна Шлокера, он был бы наказан до колледжа.

Уэйн был спортсменом, Божьим даром для футбола и для девчонок, но куском дерьма. Меня не удивило, что именно он придумал прозвище.

— Ты же знаешь, что Синди за это врезала ему посреди столовой, да? А Регина потом выдавила на него всю бутылку кетчупа. После этого вся команда начала называть его Уэйн Шлако-Чпокер.

— Серьёзно?

— Ну естественно. Ты была нашей подругой, и ты лежала в больнице. То, что случилось с тобой, для нас не было поводом для шуток.

Я вынуждена была спросить. Я нуждалась в ответе на свою первую загадку без ответа.

— Тогда почему вы просто исчезли?

Энджи склонила голову набок и окинула меня мамским взглядом.

— Мы не исчезли. По крайней мере, поначалу. Ты разве не помнишь? Мы приходили каждый день, пока ты выздоравливала. Сначала в больницу, потом к тебе домой.

Я смутно припоминала толпы девочек-подростков, плакавших, затем смеявшихся в моей больничной палате, а потом и в моей спальне. Но эти толпы становились всё меньше и меньше, пока визиты не прекратились.

— Знаешь, что? Это неважно. Это было давным-давно.

— Вина на мне. Подростковая версия меня ожидала, что ты сразу вернёшься в норму, — призналась Энджи.

Но нормальность оставалась для меня недоступной. Даже через много лет.

— Я вроде как тоже ожидала этого, — призналась я.

— Вместо ожидаемой мной «нормальности» ты погрузилась в весьма тёмное состояние. И теперь, после Остина, я это понимаю. Но тогда не понимала. И остальные девочки тоже не понимали. И поскольку мы не понимали, мы позволили тебе оттолкнуть нас.

Всплыло другое воспоминание. Энджи и наша подруга Синди лежали на моей кровати, листали журналы и обсуждали, какое декольте будет слишком вызывающим для школьных танцев. А я сидела на окне с повязками на груди и знала, что не только не смогу позволить себе декольте, но и вообще не пойду на танцы.

Вместо этого мне предстояло ехать в другой город для визита к специалисту.

Хуже того, никто вообще не пригласил меня на танцы.

«Боже, и это всё, что вас волнует, идиотки? — рявкнула я на них. — Свиданки и клейкая лента для сисек? Вы понимаете, какие вы поверхностные?»

Я вздрогнула от этого давно подавленного воспоминания.

Я чувствовала себя брошенной, но не принимала ответственность за ту роль, что сыграла я сама. Я практически выселила друзей из своей жизни.

— Что случилось с Остином? — спросила я.

— Лейкемия, — ответила она. — Ему было четыре. Теперь ему семь, всё ещё получает поддерживающую химиотерапию. Но этот ребенок изумителен, если не считать того, что он засранец с близнецами. У меня случился момент прозрения во время игры с другими детьми, которую мы навязали Остину. Мы с мужем старались создать как можно больше «нормальности».

— Мои родители пошли противоположным путём, — сухо отозвалась я.

— Я помню. Твоя бедная мама заглядывала в спальню каждые пятнадцать минут, пока мы были там. Тогда я подумала, что она перебарщивает с опекой. Но теперь? — она шумно выдохнула. — Я не знаю, как ей удавалось сдерживать себя. Я думала, мы потеряем его. А твоя мама действительно потеряла тебя на несколько минут.

— Ну, я рада, что твой сын справляется лучше, — сказала я, чувствуя сразу несколько сортов неловкости.

— С помощью его друзей. Он и его два лучших друга бросали камушки в ручей. Остина что-то расстроило, и он закатил знатную истерику. Обзывал их. Сказал им, что больше не хочет с ними играть. И знаешь, что они сделали?

— Начали кидаться камнями друг в друга?

Энджи улыбнулась и покачала головой. Её глаза заблестели.

— Эти маленькие балбесики обняли его, — слезинка скатилась по её щеке. Энджи поспешно вытерла её. — Они сказали ему, что ничего страшного, если ему сегодня плохо, и что они будут его друзьями, как бы плохо ему ни было.

Я ощутила пощипывание в глазах.

— Ну блин.

— Уф. Вот именно, да? Можно подумать, что маленькие мальчики не могут быть более эмоционально зрелыми, чем девочки-подростки, но так и было, — Энджи стёрла очередную слезинку. — Так вот, это стало поворотным моментом для Остина. Он перестал так противиться процедурам. Его истерики стали более редкими. И он снова начал наслаждаться «нормальностью». Тогда я поняла, как сильно мы облажались с тем поворотным моментом для тебя. Мы не настояли. Мы не приняли плохое, и мы не оказались достаточно терпеливыми, чтобы дождаться, когда вернётся хорошее. И об этом я очень сожалею. То, что случилось с тобой, было несправедливо, и мы плохо с этим справились. Но благодаря тебе, я смогла стать более хорошей мамой для моего сына, когда он нуждался во мне сильнее всего.

Я не могла моргать, потому что если я моргну, то слёзы потекут и размажут мою идеально нанесённую подводку.

— Вау, — выдавила я.

Энджи выудила кучу салфеток из своей мамской сумки.

— Вот, — она протянула мне половину.

— Спасибо, — я приняла салфетки и промокнула глаза.

— Что ж, я не ожидала этого разговора сегодня, — сказала она, всхлипнув и усмехнувшись.

— Я тоже, — я высморкалась и отпила вина.

К нам подошёл привлекательный парень в бейсболке.

— Эй, детка, мальчишки развели меня на то… о, чёрт, — он посмотрел на Энджи, затем на меня,