— Я пришёл сюда не за наградой, — мотнул головой Хеттору.

— Я знаю.

— Что же, будешь сопровождать их только со своей свитой? Две дюжины людей. И не боишься?

— Возьму ещё полсотни людей Тиватапары.

— Это капля в море.

— Мы все поклялись, — спокойно ответил Хастияр.

— Ты веришь в договоры?

— Да. Я верю в разум людей, верю, что люди способны договориться и жить в мире.

Хеттору недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. Отошёл.

Амфитея сошла с колесницы и приблизилась к Автолику. Сняла шапку. Он молчал. Она тоже молчала.

Сколько они так простояли? Сказать бы, красоты ради, что вечность. Да нет, поменьше.

Автолик шагнул к ней и обнял. Вот так они стояли долго. Вечность, да.

К ним подошёл Хастияр. Автолик посмотрел на него.

— Значит вот ты какой, муж, преисполненный козней различных и мудрых советов? — спросил Хастияр, — и именно ты собрал этих людей в поход?

— Верно, — кивнул Автолик.

Он чуть задвинул Амфитею себе за спину.

«Выгораживает. Молодец. Такого бы к нам».

«Но ведь он и так согласился служить», — мысленно возразил посланник сам к себе.

Хастияр поджал губы и покачал головой.

— Почтенный Асклепий согласился принять моё предложение и посетить двор великого лабарны, Солнца, дабы поделиться лекарской премудростью с Хатти. Прошу тебя, Амфитея, огради его от гнева Верховного Хранителя. Думаю, здесь не будет грехом ложь о том, будто я его вынудил.

— Ты отпускаешь меня? — удивилась Амфитея.

— Я отпускаю вас, — ответил Хастияр.

— Я поклялся служить вам, — напомнил Автолик.

— Я освобождаю тебя от этой клятвы. Твоя служба мне не нужна.

— Ты не доверяешь шпионке Дома Маат? — спросила Амфитея.

— Нет, — возразил Хастияр, — я просто хочу, чтобы народы жили в мире. Чтобы великие царства подали великий пример иным.

Посланник скосил взгляд на Хеттору, который отдавал приказы своим людям. Троянской войско двинулось к городу.

— Людям лучше слушать песни, петь песни, держать в руках лиру, нежели меч. Хотя мы, пока что, живём в мире, где без меча не обойтись.

— Я был в Та-Кем, — сказал Автолик, — Та-Кем и Хатти никогда не договорятся.

— Всё в руках богов, — вздохнул Хастияр, — а может и не всё. Может и мы, смертные на что-то способны. Зачем же боги наделили нас мыслью и способностью к речи? Не задумывался об этом, муж, преисполненный мудрых советов?

Он повернулся и зашагал прочь. Поднялся на площадку колесницы, взял в руки вожжи и пустил коней шагом.

Амфитея и Автолик неотрывно смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Часть вторая

Местью кувшин наполнен до предела,

И скоро перельётся она за край,

Мир разделён на части неумело,

А нам — сторону выбирай.

Ольга Вайнер. Приквел рок-оперы «Орфей».

Троянец замолчал. Он бережно положил на колени лиру, давая ей отдых. Ведь она была много старше певца, единственное сокровище его рода, пережившее и дни славы, и дни безвременья.

Сам же троянец не чувствовал усталости, песни придавали ему сил, заставляли забыть о немощи тела, которая с каждым годом давила всё сильнее.

Струны замолчали, но, казалось, что музыка не умолкла и звучит сама по себе. Она всё ещё слышна здесь, хоть певец уже не прикасается к лире. Будто герои его песен преодолели пространство и время и находятся здесь же, среди обломков славного прошлого.

Снова шли на битву два великих царства, звенело оружие многотысячного войска. Слышались приказы военачальников на поле брани и тихий щёпот заговорщиков в коридорах дворцов. Звучало множество языков и наречий, на них клялись в любви и призывали смерть. Люди молили богов о милостях, и боги отвечали им на своём, непонятном для людей языке. Старый мир возродился снова, и теперь уже не исчезнет. Ведь он утратил бренную оболочку, что не обратилась в прах под спудом безжалостного времени, но именно тогда и стал по-настоящему бессмертным, подобно Дигону[122] обрёл вечную душу.

Стал богом, пройдя через смерть, и один из тех, о ком только что пела лира. Смертные почитали его, как величайшего героя, своего защитника, истребителя чудовищ. В нынешние тёмные времена эта любовь возвеличила его превыше иных богов, что канули в небытие. И вот ведь насмешка судьбы — именно он стал тем истоком, из которого родился бурный поток, Катаклизм,[123] перед которым не устояли стены дворцов.

Троянец оглядел слушателей. Угадают ли они в своём любимце первопричину нынешнего своего не очень-то радостного бытия? Навряд ли, конечно. Они не видели другой жизни. Не знали, какой она могла быть.

Да и не мог быть человек и даже бог единственной причиной постигшего мир бедствия. Прожив долгую жизнь, троянец знал это наверняка. Что ж, он ещё о многом может им поведать. Хватило бы сил допеть.

Но пока он просто смотрел на их лица. Ждал. Они молчали. И не понять, понравилась им песня или нет. Они не отвлекались и не ушли, но ему этого было мало. Никакие самые роскошные яства и вина не придали бы ему больше сил, нежели простое слово, способное дать ему понять, что его струны что-то затронули в душе слушателя.

Он не выдержал тишины.

— Ну, как вам?

Козопасы словно очнулись, едва троянец заговорил не стройным стихом, а самыми обычными словами. Плешивый поклонник Агамемнона решил высказаться первым:

— Это вот, да! Ещё бы! Что и говорить-то!

Крестьянин хотел добавить ещё что-нибудь, но раздумал. Он вдруг понял, что и ему хочется ответить такими же складными словами, рассказать, как это было замечательно. Какой удивительный и прекрасный мир открылся перед ним. Только не знал он этих слов. А сказать по-простому, как говорил он об урожае и приплоде скота, значит обидеть сказителя. Так казалось. Хотя песня была сложена из самых простых, не заумных слов. Какими и говорят о том, что в стаде родились ягнята, и этой весной много завязи на виноградной лозе.

Потому он и промолчал, только поглядел на приятеля, внука придворного писца из Пилоса. Вдруг тот знает словеса, пригодные для отзыва на понравившуюся песнь. Приятель не подвёл, он собрался с духом и начал говорить сказителю:

— А я вот запомнил, что у вашего самого главного троянского героя был шлем из кабаньих клыков? Как у ахейских воинов. Только разве так бывает, чтобы у воинов из разных, враждебных стран, оружие было одинаковым? И ещё, речь шла о том, как наступают колесничные войска. Разве можно выдержать боевой порядок