магия вырвалась из меня почти неудержимо, а теперь она вообще не проявляется. Мы оба знаем, что я с ней не в ладах, потому понимаю, почему Райатт не хочет моего присутствия.

К чести Райатта, я вижу на его лице раскаяние.

– Я рада, что подслушала вас.

Они смотрят на меня так, словно не могут поверить своим ушам, но я говорю всерьез.

– Я не наврежу этой деревне. – Я перевожу взгляд ему за плечо, где за столом сидит Элора. – Особенно зная, насколько это место важно для вас.

Даже если мне придется навсегда заблокировать свою магию.

Райатт внимательно смотрит на меня, коротко кивает и переводит взгляд на Слейда.

– Когда вы пришли, как себя чувствовала мама?

– Хорошо. Она была счастлива, – еще немного грубым тоном отвечает он.

Райатт оглядывается назад.

– Она скучает, когда тебя долго нет.

Слейд молчит, но во взгляде, обращенном на мать, вспыхивает боль. Через секунду он замечает, что я за ним наблюдаю, и это выражение исчезает так же быстро, как и появилось.

– Почему твоя мать живет отдельно от остальных? И как она… здесь оказалась?

У него вырывается сдавленный, тяжелый вздох, который как будто бременем ложится ему на плечи.

– Похоже, пришла пора показать тебе остальное. Жаль, что я не мог рассказать тебе все сразу, но не хочу, чтобы ты думала, что я от тебя что-то скрываю.

Райатт таращит на брата глаза.

– Ты хочешь показать ей… что? Сейчас?

От его тона чувствую, как в моем теле появляется какое-то напряжение.

– Что именно ты хочешь мне показать? – спрашиваю я, настороженно смотря ему в лицо, в котором читается смирение. Не знаю, как это возможно, но из-за этого я волнуюсь еще сильнее, чем от существования потенциальной возлюбленной.

Он берет меня за руку.

– Я наконец расскажу, почему меня на самом деле зовут Рипом.

* * *

Я выхожу из дома матери Слейда с чувством, будто иду по шелковым нитям паутины. Меня обволакивает неприятное, вязкое чувство, и от его шатких волокон не убежать, не спрятаться.

– Обязательно иметь столько чертовых секретов? – бурчу я в темноте.

Слейд усмехается.

– Извини. Я постараюсь тебе о них рассказать.

– Просто для ясности: у тебя точно нет запертой в клетке наложницы или бывшей возлюбленной, которая живет в этой деревне?

Он бросает на меня взгляд, в котором нет ни капли веселья.

– Нет.

– Хорошо. Хорошо.

Я пытаюсь заполнить тишину нервной болтовней, потому что понятия не имею, чего ждать. Все тайны Слейда были довольно значительными, и не думаю, что этот чем-то от них отличается.

Теперь, когда мы вернулись в самое сердце пещеры, я снова слышу жужжание. И хотя гул стоит низкий, от него у меня сводит зубы. Слейд ведет меня вокруг дома Элоры, а затем в глубь пещеры. Вскоре яркий, жизнерадостный голубой свет тускнеет, а огромные потоки свечения разделяются и становятся лишь маленькими ручейками, высеченными в камне.

Без света, смягчающего размеры помещения, кажется, что тени над нами смыкаются, а огромное пространство выглядит меньше, чем оно есть на самом деле.

И все же я кожей чувствую неизменный гул.

– Ты ведь тоже его слышишь?

– Да.

Кажется, его это ни капли не беспокоит, и Слейд не утруждается объяснениями, а значит, я должна верить, что этот гул не опасен. А еще он может быть связан с тем, что он хочет мне показать.

Я снова начинаю болтать от волнения:

– Мысленно я уже обозначила причину твоей клички – резко обрисованный пресс. Или потому что женщины хотят сорвать с себя одежду. Что-то в этом роде[6].

Он смеется, и его смех нивелирует жуткий гул и мое беспокойство.

– Приятно знать, что таится у тебя в голове. Но обрисую все предельно ясно: не хочу, чтобы с себя кто-то срывал одежду, кроме тебя.

– Да, ясность нам не помешает, – уверенно киваю я. – Давай продолжим в том же духе.

– Давай продолжим, – порочно ухмыльнувшись, отвечает он. Есть у меня ощущение, что Слейд подразумевает что-то иное.

Несмотря на то что я пытаюсь сохранить веселый настрой, сердце начинает тревожно биться в груди. Я прищуриваюсь, но из-за темноты ничего не вижу, кроме скальных образований и сталагмитов.

Гул становится громче. Он тянет меня к себе, как пламя притягивает мотылька. Источник звука проникает в уши и зовет меня. По рукам бегут мурашки, потому как я понимаю, что тело откликается не на то, на что следовало бы. Но я ничего не могу поделать с этим притяжением.

– Похоже, мы приближаемся… – тише произношу я.

Грот обрывается, и Слейд ведет меня по туннелю поменьше, стены которого покрыты каплями воды. Над головой на тонких линиях голубого света висят молочно-белые жуки, и чем дальше мы спускаемся по этому туннелю, тем сильнее становится дрожь. Сначала она такая же низкая и ровная, как гул, но через несколько секунд становятся сильнее, пока не заполняет пространство так, что хочется зажать уши руками.

Что вообще может издавать такой шум?

Но потом мы выходим из узкого туннеля, и я замираю.

Мы оказываемся в огромной пещере, которая затмевает все другие. Словно гора целиком была выдолблена изнутри.

И я могу понять причину. Посередине, вытянувшись вертикально на высоту ростом десяти человек, находится… разрыв в воздухе.

Я не знаю, как еще описать увиденное, и пытаюсь охватить взглядом все, что могу. Но не выходит.

Это не просто трещина в полу, стене или потолке пещеры. Не просто зазубренный разлом, который освещает естественный свет, проходящий через основание горы. Нет, это что-то совсем иное.

Этой расщелины вообще не должно было существовать.

Когда я смотрю на нее, у меня начинает кружиться голова, будто стою на краю пропасти, такой высокой, что взглядом нельзя оценить расстояние до земли.

Кажется, будто великан рассек воздух тупым топором. Края разлома рваные и облупленные и открываются в какую-то бездонную пропасть – и из нее доносится это жужжание, наполнившееся неведомой мощью.

В этом разломе в воздухе пробивается странный пятнистый свет. Правда, свет прерывистый, словно лежишь в полдень под деревом, а ветер треплет листья и тень смещается.

Волосы у меня встают дыбом. Кровь стынет в жилах. И по неведомой причине хочется подойти поближе.

Я даже не осознаю, что иду вперед, пока Слейд не хватает меня за руку, оттаскивая назад. Я отрываю взгляд от разлома.

– Что… что это? – спрашиваю я, затаив дыхание.

Из груди вырывается вздох.

– Это место, где я прорвался в мир.

Глава 37

Слейд