Шрифт:
Закладка:
Как и всякий думающий человек, Сталин понимал неизбежность физической смерти. Но больше всего он опасался преждевременной политической смерти. «Для “человека власти” политическая смерть и смерть физическая сливаются воедино по той простой причине, что сущность жизни для него заключается в политическом властвовании».
Поэтому у Сталина была серьезная причина избегать врачей, ибо на закате жизни только от них для него могла исходить реальная угроза потери власти. Он понимал, что на основании заключения врачей, не вызывая негативного общественного резонанса, его нетрудно будет спровадить на «заслуженный» покой. И он мог бояться повторения той трагической ситуации, в которую попал во время болезни Ленин и которой он тогда так удачно воспользовался.
Сталин не без основания полагал, что потеря власти может привести к ответственности за совершенные им преступления.
Лучшим завершением своей жизни он должен был считать естественную смерть на «боевом посту». Как он хотел, или почти так, все и вышло.
В приложении к обычному человеку медицинские сведения о нем принято считать врачебной тайной. Именно на этой основе строятся доверительные отношения пациента с врачом. К политическим деятелям самого высокого ранга это относиться никак не может. Люди должны знать, кто ими руководит: здоровый или больной человек.
Если Сталин заболевал, то это сразу же становилось государственным секретом. Тогда он никого к себе не допускал. Даже близких. Так было, например, осенью 1945 года, когда больше месяца к нему не могла дозвониться его дочь Светлана. Полагают, что у Сталина в то время был гипертонический криз с нарушениями функции речи. Однако известно, что в этот период он звонил Молотову в Москву, а 26 октября его посетил американский посол Гарриман, который на следующий день заявил, что Сталин «находится в добром здравии и слухи о его болезни не имеют никаких оснований».
Вместе с тем от мировой общественности нельзя было скрыть тот факт, что Сталин был не в состоянии выступить с ответным словом на приветствия руководителей коммунистических партий, съехавшихся на торжественное заседание, посвященное его семидесятилетию.
«Периодические расстройства мозгового кровообращения ранее уже создали множественные мелкие полости (кисты) в ткани мозга, особенно в его лобных долях. Такие изменения, – как считал Я.Л. Рапопорт, – вызывали нарушения в психической сфере и наслаивались на деспотический характер Сталина, усугубляя и без того его тиранические наклонности».
Сталин считал панацеей водолечение. Начало этому было положено еще в 20-е годы, когда в Мацесте он познакомился с врачом-курортологом Иваном Валединским. Там он принимал мацестинские сероводородные ванны от естественных горячих источников. Пил воду, привезенную из Цхалтубо. Ему удалось на время заглушить застарелый, полученный за время ссылок ревматизм и хроническую ангину.
Валединский играл по правилам Сталина. В 1949 году, к 70-летию вождя, он опубликовал свои воспоминания, где утверждал, что обследование в 1927 году «…показало, что организм Сталина вполне здоровый, обращало внимание его бодрое настроение, внимательный, живой взгляд». Это не соответствовало действительности. Еще в 1923 году Сталин был вынужден сообщить врачам о том, что у него появились головокружения.
Сталин перевел Валединского в Москву на положение личного врача. И тот тут же устроил для Сталина расширенный врачебный консилиум с приглашением терапевтов и невропатологов. Сам Валединский хорошим клиницистом не был. Однажды, когда в 1937 году у Сталина разыгралась необычно сильная, с высокой температурой ангина, ему пришлось привести с собой профессоров: кардиолога Виноградова и отоларинголога Преображенского.
У Валединского посадили сына. Мириться с этим он не стал. Рассказывают, что Валединский спросил Сталина: может ли он доверять личному врачу, у которого репрессирован сын. Сына Валединского немедленно освободили.
За год до окончания войны Валединский перешел работать главным врачом подмосковного правительственного санатория «Барвиха». Личным врачом Сталина тогда стал Виноградов.
Одно время Сталин начал проявлять интерес к проблеме долголетия. Как пишет А. Щербинин: «Для человека, который достиг всего, распоряжается жизнью и смертью подданных, может ради пустяка подвергнуть уничтожению соседние народы, осознание того, что он сам смертен и не властен над этим, – драма».
Сталин едва уберегся от предложения Александра Богданова, предложившего ему осуществить с целью омоложения обменные переливания крови. Настоящая фамилия этого человека была Малиновский. Участвуя в народническом движении, он имел и другие псевдонимы: Максимов, Вернер, Рядовой. В 1903 году он примкнул к большевикам, избирался в руководящие органы партии, но уже в 1909 году за фракционную деятельность был из нее исключен. Ошибочные философские взгляды Богданова критиковал Ленин.
В 20-х годах Богданов оставил политическую деятельность и увлекся исследованиями проблем геронтологии и переливания крови. В 1926 году он возглавил первый в СССР и в мире Институт переливания крови. Через год он опубликовал свой основной научный труд под названием «Борьба за жизнеспособность», в котором пытался обосновать возможность борьбы с преждевременной старостью и увяданием путем обменных переливаний крови. С этой книгой ознакомился Сталин. Но дальше интереса к опытам обменных переливаний крови, которые Богданов проводил на себе, дело не пошло.
Желая поскорее завлечь вождя в эту авантюру, Богданов переусердствовал в опытах на себе. После 11-го обменного переливания крови он скоропостижно умер, не дожив до 55 лет.
Я знаю эту трагическую историю не понаслышке, поскольку еще при жизни Сталина, в 1950 году, начал свою научную карьеру на рабочем месте именно в этом институте, который стал именоваться Центральным институтом гематологии и переливания крови. И там еще работали живые свидетели тех памятных дней.
Эстафету обменных переливаний крови подхватил академик многих академий Александр Богомолец, который разработал собственную теорию борьбы с преждевременным старением. Сталин дал ему под это дело институт. Однако сам академик умер в 1946 году, прожив всего 65 лет.
– Всех надул! – сказал Сталин, узнав о его смерти.
Сталин получил еще одно подтверждение собственному мнению, что врачам доверять нельзя.
Вскоре ему все же пришлось обратиться к специалистам по поводу мучившего его кожного заболевания псориаза. Под руку подвернулся доктор Игнатий Казаков, с успехом пользовавший таких больных различными сыворотками и гормональными препаратами. Сначала это знахарское лечение Сталину помогло. Доктора Казакова возвели в ранг директора Государственного научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств Наркомата здравоохранения СССР. Однако ремиссия псориаза закончилась, и пигментные пятна на теле Сталина вновь пышно расцвели. В лучших своих ожиданиях он опять обманулся. Финалом явился арест, осуждение и расстрел доктора Казакова.
В 50-х годах он поддался увещеваниям Ольги Борисовны Лепешинской, рекомендовавшей ему принимать содовые ванны. Это, однако, совпадало с его собственной верой в эффективность водолечения.
Сталин был вынужден подолгу отдыхать на юге. Однажды, когда он жил на своей даче под Мацестой, то заболел гриппом. Пришлось против его воли пригласить к нему местных врачей из Тбилиси и из Бальнеологического института в Сочи. Он принял их сухо и больше с ними никогда не встречался.
Под конец жизни Сталин расстался с курением. Но малоподвижный образ жизни, нерегулярный режим питания, частые застолья, несоблюдение диеты, не говоря уже о рабочих и нервных нагрузках, сделали свое черное дело. Его и без того некрепкое здоровье было серьезно подорвано. Он реально смотрел на вещи. На кавказское долголетие он, по-видимому, уже и сам не слишком рассчитывал. Поэтому напрасно Хрущев, когда его однажды спросили о том, выбрал ли Сталин себе
