играла в «Завоевателей» и тренировалась. Аркантус смирился с этим, она всегда возвращалась к нему. Кроме того, он не мог ожидать, что она будет в мастерской так долго, как он сам. Эти стены в конечном итоге могли свести с ума кого угодно.

Закончив с идентификационными чипами, он полностью сосредоточился на поисках. Саманта прекрасно понимала его нагрузку. Она разговаривала с ним о чем угодно, когда ему нужно было отвлечься от растущего разочарования, и всегда рисовала. Она никогда не жаловалась, когда он забирался в постель через несколько часов после того, как она ложилась спать, особенно когда он будил ее пальцами или языком.

Она делилась с ним не всеми своими рисунками, но многими, и ее уверенность и мастерство росли с каждым часом. На многих набросках был изображен Аркантус — постепенно увеличивалось количество деталий и улучшались формы. Ему нравилось выражение сосредоточенности, которое часто появлялось на ее лице во время рисования, особенно когда ее язык высовывался и прижимался к верхней губе. Ему было ясно, что она любит искусство, и столь же ясно, что за последние несколько лет она почти ничего не создала.

Когда она показала ему цветной рисунок существа по имени мистер Вигглз — крошечного кота, которого ее бабушка держала в качестве домашнего любимца, Аркантус ухмыльнулся. Он никогда раньше не видел такого животного, но его сходство с Драккалом бросилось в глаза сразу, мех имел тот же окрас и почти идентичные узоры, и даже черты лица напоминали ажеру.

Сначала Сэм была встревожена, но Аркантус убедил ее поделиться изображением с Драккалом.

Саманта поднесла свой планшет к ажере и сказала:

— Это был кот моей бабушки, мистер Вигглз. Ты напомнил мне его, когда мы встретились в первый раз.

Брови Драккала низко опустились, и он медленно перевел взгляд с изображения на Саманту.

— Мм… Кошки — это маленькие животные с Земли, которых часто держат в качестве домашних любимцев, — сказала Сэм, — и… ну…

Аркантус сжал губы и прикрыл рот рукой, сдерживая смех.

— Я напоминаю тебе крошечное домашнее животное? — тихо спросил Драккал.

— Да, — глаза Саманты округлились, и она поспешила добавить: — Я имею в виду… твой мех и окрас. Очевидно, ты не крошечный и не животное, — Саманта облизнула губы. — Он действительно любил объятия, и он был нежным… и я думаю, ты, вероятно, тоже, даже если не показываешь этого.

Теперь брови Драккала поползли вверх.

Сэм опустила взгляд в пол.

— В любом случае, Арк хотел, чтобы я тебе показала. Ты напоминаешь мне мистера Вигглза, и, что ж, это заставляет меня думать о моей бабушке и доме… и мне всегда приятно видеть тебя. Это помогает мне… помогает мне чувствовать себя как дома.

Слегка нахмурившись, Драккал снова посмотрел на изображение. Он помолчал несколько секунд, прежде чем хрипло сказал:

— Хорошо, терранка. Ты молодец. Не могла бы ты… прислать это мне? Я бы хотел копию.

Когда она подняла голову, глаза Саманты были огромными и яркими. Она с энтузиазмом кивнула, на ее лице была широкая улыбка всю обратную дорогу до спальни, и она не могла перестать говорить о том, как она счастлива, что Драккалу понравилось.

Аркантус советовал ей не останавливаться на достигнутом, продолжать практиковаться, воплощать в жизнь фантазии. У нее был такой потенциал, и Аркантусу было невыносимо думать, что он не реализуется в полной мере.

На седьмое утро после того, как он подарил ей планшет, Арк узнал истинную глубину ее таланта и страсти.

Аркантус проснулся и обнаружил, что Саманта уже встала, она сидит, подняв колени и положив на них планшет. Сэм на мгновение оторвалась от своей работы, чтобы улыбнуться ему. Арку потребовалось несколько минут нежных уговоров, чтобы заставить ее поделиться тем, над чем она работает.

— Она еще не готова, — сказала она, покраснев. — Но ты можешь взглянуть.

Подтянув ноги ближе к груди и прикрыв ими наготу, она повернула планшет к нему.

Он не был уверен, что сказать, когда рассматривал изображение, ее заявление о том, что оно не готово, совсем не соответствовало тому, что он видел. Не было никаких сомнений — он смотрел на себя, растянувшегося на кровати, с разметавшимися по простыне волосами, обнаженного, если не считать алой полосы одеяла, наброшенного на пах.

Он мог бы принять это за фотографию, если бы не чуть более насыщенные цвета. Работа отражает мастерское понимание цвета и освещения и содержит удивительные тонкости — мягкое голубое свечение стен за рамкой, отражающееся на его руках, ногах и рогах, реалистичные складки ткани одеяла, едва уловимая текстура его кожи.

То, что она создала, не просто отражало реальность — казалось, это способно превзойти реальность.

Он не знал, сколько времени смотрел: десять секунд, сто, целую жизнь, прежде чем она положила планшет обратно на колени.

Она сказала тихим, мягким голосом:

— Я знаю, что это не очень хорошо и нужно много…

Аркантус заставил ее замолчать, прижав палец к ее губам.

— Твои рисунки были хороши, Саманта, но это… это нечто совершенно другое. Это потрясающе. Если это твоя отправная точка, я даже представить не могу, насколько великолепным будет твое искусство через год.

Как только его слова дошли до нее, она отложила планшет в сторону, и они снова занялись любовью. Пунцовое одеяло, изображенное на картине, запуталось между переплетенными телами. После этого они приняли душ, оделись и вышли из спальни, чтобы поесть. Закончив, они отправились в мастерскую, где Саманта устроилась на одном из диванов, а Аркантус возобновил утомительные поиски.

Должно быть, прошло несколько часов к тому времени, когда Саманта встала, потянулась, зевнула и сказала, что собирается посмотреть, готова ли Секк'тхи еще немного потренироваться. Она поцеловала его и ушла, потребовалась значительная сила воли, чтобы остаться в кресле и продолжить работу.

Разочарование Аркантуса усиливалось по мере того, как проходил день. Простое осознание того, что Саманта была где-то в другом месте комплекса, вне его поля зрения, но относительно близко, облегчило мрачное настроение, но не смогло его полностью подавить. Он часто напоминал себе, что, поддавшись раздражению, только все усложнит. Когда Драккал вошел в мастерскую тем вечером, Аркантус