– Да, это возмутительно, – проворчала Лотти. – Хотя на новости о волшебницах не обращают внимания не только в Глориане. Люди по всему Сольтеру предпочитают заткнуть уши и сделать вид, что все в порядке.

– Почему?

– Невежество. Или люди, чувствуя угрозу, просто притворяются невежественными, – фыркнула Лотти. – Я слышала теорию, что волшебницы некогда считались более могущественными и искусными. В давние времена, когда Покровители еще не взяли все под контроль и города Сольтера воевали между собой, именно женщины выходили на передовую. Прошло много лет, и теперь все считают это пустыми слухами, что весьма выгодно тем, кто вытеснил женщин со сцены.

Во время уроков истории Каллии о таком не рассказывали, хотя это не имело значения. Она знала свою силу, чувствовала собственное могущество, когда творила магию. И Джек никогда не относился к ней так, будто она принадлежала ко второму сорту. Но такому факту очень легко стать маленькой тайной, спрятанной в уголках времени. Он затеряется, и очень скоро все будут уверены, что это неправда. Жителям Глориана, презиравшим ее, было приятнее считать Каллию слабой, чем признать, что она сильнее их. Даже когда все доказательства были прямо у них перед носом.

– Вы намекаете, что история и общественное мнения стали жертвой манипуляции, – сказала Каллия с присущей ей прямотой. – Иронично, что об этом рассуждает человек, известный как Ядовитое Перо.

– Я не лгу ради собственной выгоды. – Лотти поправила волосы. – Я не стану выставлять факты, которые мне не нравятся, глупыми мифами на потеху читателям.

– Тогда пусть готовятся к сюрпризам. Потому что я точно не глупый миф и никуда не исчезну.

На лицо журналистки легла тень печали.

– Очень на это надеюсь. Когда я услышала о «Феерии», то подумала, что маленькому городу в глуши пойдет на пользу такое смелое шоу. Но потом Раз рассказал мне о вас и о странных происшествиях. Исчезновениях.

– Думаете, это все как-то связано? Ведь пропали мужчины.

– Шоу еще не закончилось, Каллия.

Холод разбежался по ее жилам под звуки аплодисментов. Обычно овации успокаивали ее, но сейчас каждый хлопок вонзался в кожу, словно игла. Как и все слова и намеки этой женщины.

– Госпожа де ла Роза, сколько бы недоброжелателей ни стремилось от меня не избавиться, я не планирую исчезать. Я вовсе не беззащитна.

– О, я наслышана о вашей силе. Но даже щит может превратиться в мишень.

В душе Каллии всколыхнулось раздражение.

– Что вы вообще понимаете в таких вещах? Вы не волшебница. – Ее тут же накрыло жаркой волной стыда, когда она вспомнила о спрятанном блокноте. – Вы просто ищете новую сенсацию.

– Как бессердечно с моей стороны делать свою работу! Но я охочусь на истории, в которых что-то не сходится, и за этой я гоняюсь уже много лет. – Лотти поджала губы. – И, возможно, я понимаю вас лучше, чем вы думаете. Вы не первая волшебница, которую я пыталась предупредить, а при таком поведении и развитии событий вы можете оказаться не последней.

37

Далекий шум цирка проникал сквозь стены поместья Ранца. Рев труб, грохот барабанов, смех и восторженные возгласы то и дело пронзали воздух.

На ботинок Дэрона пролилась вода, тут же пропитывая его сыростью. Отдернув руку, он поднял повыше носик ржавой лейки, снова направляя его на горшки. Забота об оранжерее помогала ему успокоиться. В прошедшие несколько дней он был занят заказами и приготовлениями. Этим утром доставили последнюю партию растений – финальный штрих картины, которую Дэрон представил себе, когда впервые увидел это место.

Несколько раз он подумывал о том, чтобы спросить мнения Аароса, но понимал, что одни только шутки, которые обрушатся на него, заставят пожалеть об этом ре- шении.

Как никогда сильно ему хотелось попросить совет у Эвы. Ей даже не нужно было бы видеть оранжерею. Она бы всего один раз взглянула на его лицо и сразу нашла бы нужные слова.

«Просто покажи ей, Дэр».

«Просто расскажи».

Вот только с Каллией он не разговаривал уже много дней, сомневаясь, что сможет держать себя в руках и вспоминая, как его ладони вспыхнули, и она упала на пол. Даже сейчас при мысли об этом его переполняло жгучее отчаяние. Дэрон причинил ей вред и теперь ненавидел свою магию как никогда.

Где-то за пределами комнаты раздался стук, заставив его встрепенуться. Он отставил лейку и торопливо покинул оранжерею. В такой поздний час здесь никого не бывало, а учитывая, что в городе каждый вечер выступал цирк, у чужаков явно были занятия поинтереснее. Они бы не стали вламываться в заброшенный особняк.

Дэрон поспешил обратно по пыльному коридору, мимо паутины, тянувшейся между ржавыми круглыми лампами по стенам, пока не замер, увидев Каллию. Может, она ему приснилась?

– Что вы здесь делаете?

Каллия рассеянно провела рукой по столику у стены.

– Я могу задать вам тот же вопрос. – На подушечках ее пальцев осталась пыль. – Вижу, вы тут потрудились на славу.

Дэрон почесал затылок.

– Я тут совсем недавно протирал.

Неправда. Он сам не знал, как давно уже работал вполсилы, наслаждаясь видом коридоров, увешанных паутиной, и холстины, забрызганной краской, но так и не убранной. Это все напоминало ему о том, что предстоит еще много работы. А значит, время еще не вышло.

– От пыли невозможно избавиться. – Каллия собрала волосы в хвост и принялась накручивать прядку на палец. – Сколько ее ни вытирай, она все время возвращается.

Дэрон уставился на ее пальцы, играющие с волосами, а потом перевел взгляд на лицо. Окаменевшее и хладнокровное, как обычно, но из-под маски проглядывала печаль.

– С вами все в порядке?

Та нахмурилась, будто оскорбившись.

– Со мной – да. А вот в порядке ли вы?

– О чем вы?

– Я вас уже несколько дней не вижу, Демарко.

Если бы он не знал Каллию так хорошо, то решил бы, что в ее голосе звенит досада. Но, возможно, он просто слышал то, что хотел услышать. Хоть какое-то проявление чувств. Дэрон потер пальцы друг о друга, скатывая с них налипшие комочки земли.

– Мне нужно было о многом подумать.

– Например, о нашем небольшом происшествии? – уточнила она, опустив взгляд. – Если что, вы не причинили мне вреда. Я плохо поступила, что раздразнила вас, заставляя применить магию. Я знаю, вы предпочитаете этого не делать.

Он тяжело сглотнул. От того, как она это сказала – натянутым, но извиняющимся тоном, – у него внутри все перевернулось и надорвалось.

«Я не волшебник».

«Я ничтожество».

Нужно было ей