с 9 часов утра он уже ведёт наступление. […][367] Полки идут наперегонки. В 5 часов разведчики Н. с унтер-офицером А. впереди добрались первыми до форта. […][368] Генерал А., стоявший под Кара-Гюбеком, в ночь на 30-е занял высоты напротив форта на следующий день после обстрела, вызвавшего взрыв порохового погреба, занял форт штурмом и продвинулся к форту Тафта. Турки настойчиво повели оборону последней заставы. Но пока длилась оборона Тафта и Дэве-Боюна, генерал Воробьёв, сойдя с Карга-Базара, выполнял задачу прорыва крепостного фронта. Наступление началось после полудня 29 января, сперва на скалистый гребень в 2 588 м высоты Мах-Оглу. Карга-Базарская артиллерия, заняв позиции в сфере ружейного огня, громила гребень до вечера. Наутро турки очистили окопы. Там оказалось до 300 трупов, пулемётные стволы и проволочные рогатки. Со скалистого гребня стрелков двинули для атаки гор Кюней-Тэпеси. Спуск на верховье Туя круче подъёма. Приходилось и тут идти гуськом по снежной целине, роя грудью коридоры в снегу. За солдатами везли пулемёты. Случались завалы, разрывавшие наступавшие части на долгие часы. Верблюды, лошади гибли десятками. 31-го из-за тумана не было действий. Однако стрелкам, пробиравшимся ощупью, удалось установить связь с войсками генерала А., стоявшими под Тафта. К вечеру карга-базарские батареи переменили позицию, продвинувшись к краю плато. 1-го числа день выдался безоблачный и наступление возобновилось. С верховьев Туя атака пошла на меридиональные гребни высот Кюней-Тэпеси, разорванные отрогами Кешкского ущелья. Наступали эксцентрически: полк З., «козырный», как его зовут в дивизии, шёл на запад через гребень Чобан-Чаир к наиболее укреплённому узлу, полк М. и два батальона полка П. под общим началом генерала П. шли на юго-запад к высотам Чингенэрлер-Дэреси («Севри-Кая» или «Олухлы»), а на правом фланге подполковник Г., содействуя частям генерала А., атаковал «Гробовую» гору между монастырём Кызыл-Ванком и селом Кешком. В этот день карга-базарская артиллерия сыграла решающую роль.

Уже к 11 часам утра полк З. захватил центральные гребни Кюней-Тэпеси к югу от «Гробовой горы» и над нею господствующие. Тут разыгрался эпизод, решивший исход операции. Средний безыменный кряж к западу от Чобан-Чаира был укреплён кольцевым окопом с несколькоярусной обороной и занят тремя турецкими батальонами. Наступая, головная 8[-я] рота полка З. под командой прапорщика А. оторвалась от полка и пошла одна. Местность волнистая, наступающим не видно – одни они или нет. С Карга-Базара наблюдают, тревожась за участь горсточки солдат. Их участь, быть может, участь всего полка, который нетрудно сбить после разгрома 8[-й] роты, а тогда нетруден прорыв нашего расположения. Видно, как турецкие офицеры гонят шашками аскеров в контратаку. Вот А. у самого окопа. Турки выбираются, бросаясь в штыки. Удачный разрыв шрапнели плюёт врагу в лицо. Деморализованный неприятель, вероятно, не зная численности атакующих, отходит к окопам – куда врываются стрелки – и, не останавливаясь, отступает на запад. Так был занят ключ гор Кюней-Тэпеси в тылу Тафта: крепостной форт прорван, дело Эрзерума кончено.

В 3[-ем] часу из форта Тафта выходит на эрзерумскую дорогу сначала несколько, потом всё больше бегущих аскеров: занятие Кюней-Тэпеси вынудило турок бросить форт и отступить, чтобы не быть отрезанными. Через час была взята и «Гробовая» гора. Оттуда турки отступили к монастырю Кызыл-Ванку, где под сводами из красной лавы некогда жил Григорий Нарекский[369], и ночью попали в плен. В пятом часу отряд генерала П., содействуя полку Н., занял северные отроги «Севри-кая». Утром, 2 февраля, когда войска, отошедшие под Дэве-Боюном, ещё производили усиленные разведки, выясняя, покинул или нет неприятель форты, стрелки были уже в эрзерумской Ове, заняв в восьмом часу с. Гинс, в десятом – Сытавук, а к вечеру – Динар-Коми и Арзыту. Тут дивизию догнала казачья бригада генерала Р., на следующий день достигшая Геза, где была захвачена целиком арьергардная 34[-я] дивизия. Из Арзыты генерала Воробьёва направили в Эрзерум. Днём третьего, не встретив по пути ни души, стрелки достигли Кавахских ворот. Город был уже занят вошедшими утром войсками генералов Б. и Р.

Заняв Корубгу и Узун-Ахмед, генерал Б. приказал произвести глубокую разведку второй линии дэве-боюнских фортов. Ночью отряд разведчиков под начальством капитана М. покинул село Куруджик, двигаясь по Эрзерумскому шоссе, миновал занятые форты, проехал форт Сивишли и, не встретив турок, достиг Эрзерума. С городского вала в седьмом часу капитан М. послал с ординарцем в тыл донесение о занятии форта. Карсская площадь была пуста. Казармы горели, и трещали взрывавшиеся патроны. В одном из строений сидела, угощаясь чаем, оставленная турками застава. Завидев наших, аскеры покидают дома и идут рядом изнурённые, печальные. На требование отдать ружья турки мотают головой, бурча: «Нет, самим нужно». На одной из улиц М. встречает депутация мирных жителей, подносят лаваши и несколько коробок папирос. С балкона американского миссионера Степльтона машут платками сидевшие десять месяцев в бесте[370] армяне. Через полтора часа в город прибыл генерал Б. Ему представились американский миссионер Степльтон, чины персидского консульства и гражданские власти. […][371]

Илья Зданевич

Трапезонд

(От нашего специального корреспондента)[372]

Так же[373] как и Эрзерум: ещё утром сообщали, что операция может затянуться. Но к трём часам изнемогшие от солнца улицы Тифлиса, оживляемые порхающими репницами (в этом году особенно много), только что зацветшими миндалями и сиренами автомобилей, запестрели флагами: Трапезонд взят. А через два дня, в сумерках Страстной Пятницы мы уже покинули Батум[374], правя на юго-запад, бороздя мёртвую зыбь[375]. Собравшиеся на палубе спутники-корреспонденты, уполномоченные, моряки, армейцы делились подробностями наступления приморского отряда, выясняли канву, по которой солдаты вышили узор царицы Понта Эвксинского. Тут были повести о сказочных подвигах лейтенанта Д.[376], рассказы об обстреле с «Бреслау»[377] наших позиций под Камур-Кеном, воспоминания о гибели «Португаля»[378]. За бортом в ночи проплывала арена недавних боёв, под небом, засорённым крохами звёзд, – чёрные горы Лазистана. Временами на берегу вспыхивали искры деревень и местечек – Хопы, Архаве, Вице, Атины – и прятались в складках неведомой страны.

Ко второй половине прошлого года приморский отряд занимал позиции по правому берегу реки Архаве-Дэреси, упираясь в трущобы Понтийского хребта. Но когда в январе генерал Ю.[379], выбив турок из Кёпри-Кёя, стал под Дэве-Боюном, генералу Л.[380] пришлось перейти в наступление, чтобы подтянуть правый фланг. Артиллерийская подготовка началась утром 23 января. В половине девятого принялись стрелять батареи, а в девять открыл огонь флот. Турецкая приморская артиллерия стала отвечать[381], остальная молчала. В полдень наш правый участок повёл атаку в обход левого фланга турок, под сильным ружейным и пулемётным огнём переправился через Архаве-Дэреси, выбил турок из четырёхярусных окопов и занял