мамой – это секрет. Ты же знаешь, что такое секрет?

– Мы никому об этом не расскажем, – кивнул Леон.

– Именно. Мы никому об этом не расскажем.

– Папа тоже просил ничего не рассказывать, – сказал Леон, и Мирко пронзило неприятное чувство. Он не мог вынести мыслей о том, что Карл, судя по всему, делал в комнате мальчика. Или собирался сделать.

– А я на него посмотрел! – улыбнулся Леон. – И немного потрогал. И он поднялся, как обещал папа.

Мирко было не по себе.

– А потом он меня перевернул.

– Перевернул тебя?

– Ну да, мишка меня перевернул. Бумс.

Тут до Мирко дошло, что речь шла о медведе. Лучше, чем могло бы быть, хотя ничего хорошего в том, что Карл собирался показать Леону медведя. Облегчением стало то, что Карл оказался не таким извращенцем, как опасался Мирко. Но от этого еще тяжелее сделался груз вины. Все-таки это Мирко убил его.

– Хорошо, Леон, – только и ответил он. Потом глубоко вдохнул свежий горный воздух. Мгновением позже услышал глубокий вдох Леона.

– Леон, если нас будут спрашивать, давай говорить, что ты мой младший брат. Как тебе идея? Хочешь стать моим младшим братом?

– Очень хочу, – Леон широко улыбнулся.

– Так и будем говорить. Ты мой младший брат, я твой старший брат. А вообще, незачем тебе много говорить, если мы кого-то встретим.

Над землей стоял пар. Спасительная влага после долгой иссушающей жары. Где-то в темноте запела птица.

Издалека донесся крик.

– Это просто орел, – спокойно сказал Леон.

Мирко кивнул.

– Да, это просто орел. И еще, Леон, ты рассказывал мне о криках зверя. Его тебе больше не нужно бояться.

– Конечно, я ведь больше не один, – сказал Леон. – Я слышал его, только когда оставался один.

– Ты никогда больше не будешь один.

– Это хорошо, – сказал Леон и принялся играть с чем-то, что нашел в траве.

– Посиди, поиграй, – сказал Мирко и встал. Леон не обратил внимания, как он отошел в сторону с сумкой Даники. Он сбросил ее с обрыва и удовлетворенно отметил, что та исчезла в зарослях терновника, где ее едва ли когда-либо обнаружат. Он подошел к выступу скалы, откуда мог осмотреть долину.

Темнота рассеивалась, солнце поднималось из-за гор и прожигало покрывало облаков. По другую сторону холма горел его родной дом. Красное зарево было одновременно красивым и удручающим. Деревья загораживали обзор, но он видел, что внизу много света. Машин.

Он уже собирался было вернуться, когда отметил неожиданное движение. Небольшая телега поворачивала с дороги к ферме Даники. Повозка была крытая, а на козлах кто-то сидел. Кто-то один. Больше Мирко ничего не смог разглядеть.

Быстро, подумал он не без легкого испуга. Получается, они с Леоном чудом успели улизнуть. Он вернулся к Леону и подхватил вещи.

– Идем, дружище. Будем идти, пока солнце совсем не встанет. Потом найдем, где позавтракать. Согласен?

– Да, – сказал Леон и отпустил то, с чем игрался в траве. Мирко успел увидеть, как темная тень исчезает за камнями.

Они тронулись в путь, Мирко не оборачивался. Горе камнем лежало в животе, там ему и оставаться, думал он. Он должен попытаться заключить его в отмеренные шаги, часы, года, вдохи. Теперь главное – Леон.

Они шли навстречу встающему солнцу, затуманенным лицом выглядывающему из-за далеких гор. Потом повернули на север. Леон преданным псом следовал за Мирко. Иногда он комментировал что-нибудь, что попадалось ему на глаза, Мирко с ним немного болтал. Это было приятно.

Приятно было быть вдвоем.

В какой-то момент Леон начал свистеть своим особенным, изумительным способом. Поразительно для шестилетки, подумал Мирко.

Семилетки? Семилетки! Вот черт. Он опять забыл. У Леона же день рождения!

Мирко подождал, пока Леон сам не закончит свистеть. Тогда положил руку мальчику на плечо.

– Слушай, Леон. Нам кое-что надо отпраздновать.

Визит болгарина

Из кабака болгарин вышел уже поздней ночью. Он отлично провел время. Подрался, сломал нос и потом распил с соперником бутылку. Он наслаждался свободой и теперь хотел насладиться кое-чем еще. Гулящая женушка Карла наверняка крепко спит перед рассветом, одинокая и покинутая. Еще до восхода солнца ей явится огромный твердый сюрприз.

Крайняя ферма под расщелиной в горе. Да он же почти специально показал ему, куда ехать. Когда еще было светло, он съездил в те края и запомнил, какая дорога ведет на место. Легко, как ус почесать.

Болгарин не обращал внимания на алеющее зарево на севере, когда направил лошадей вниз по шоссе. Вместо этого он представлял себе, как глупышка смотрится в постели и что он будет с ней вытворять. Да уж, ему надо хорошенько ее утешить.

Он даже не пытался поменьше шуметь, когда заезжал на двор и останавливал лошадей. Он был слишком опьянен, чтобы заботиться о таком, настолько пьян, что свалился с козел.

В пьяном угаре он подумал, что, может быть, ему стоило обзавестись автомобилем. Из него так легко не выпадешь.

Он вошел в ближайшую дверь. Она была не заперта, да если бы и заперта, он бы все равно вошел. Он всегда входит. Вскоре он уже стоял на кухне, потом обошел гостиную и дошел до спальни. Везде темно. И пусто. Где же эта бабенка?

– Хозяйка? – крикнул он. – Баба? Мадам?

Тишина.

– Папина утренняя звездочка?

Он захватил с собой бутылку настойки на случай, если глупышка окажется трезва. Он улегся в постель и отпил. Выпить в постели было приятно.

Она еще придет.

И болгарин крепко уснул. Настойчивый крик петуха разбудил его чуть позже и напомнил, что скоро рассвет. Он еще немного выпил, чтобы проснуться, встал и вышел на кухню, где заметил записку на кухонном столе. Прочитав, покачал головой. Так кто кого бросил? Похоже, девчонка обошла муженька и смылась с одним из своих прихвостней. Какой же он идиот, этот Карл.

Болгарин почесал затылок.

И поехал.

Когда он доехал до развилки на соседнюю ферму, встретил священника, который явно направлялся туда.

Священник кивнул дружелюбно, но с налетом печали, как умеют только священники. Болгарин подумал, что рановато он в гости собрался. Разве что у старикана интрижка, о которой никто не должен знать. С этими церковными не угадаешь.

Он усмехнулся этим мыслям и щелкнул кнутом. Прочь из этих проклятых краев. Черного дыма, поднимавшегося из-за деревьев неподалеку, он не заметил.

О том, что мы видели

Вы, птицы, все немного друг на друга похожи. Будь ты раза в два больше, ты могла бы быть орлом. А вот я,