Шрифт:
Закладка:
– Леон, мне кое-что нужно знать. Это твоя мама выпустила тебя из… твоей комнаты?
– Мама? Нет, я сам, – сказал Леон. – Я обнаружил, что могу открыть дверь.
– И что ты сделал?
– Пошел в уборную.
– А потом?
– Сначала я пописал…
– А после уборной? Что ты потом делал?
– Я нашел медведя и выпустил его. Жалко было держать его взаперти. Он был совсем один.
Мирко почувствовал, словно из него выкачали весь воздух. Данику убил не Леон и не медведь. Теперь он это понял. Это он. Если бы он не забыл запереть Леона, мальчик бы не выпустил медведя на свободу. И медведь не ударил бы Данику, а Леон бы ее не задушил.
И с Карлом все это тоже его вина. Из-за него Карл стал ее наказывать. А Мирко не смог ее спасти. Как бы он хотел ее защитить.
От всего этого.
Потрясение было слишком сильным, он не мог плакать.
Леон смотрел на него, расширив глаза. Потом мальчик встал и обошел тело мамы. Он сел рядом с Мирко и прильнул к нему.
– Не уходи, – прошептал он.
– Леон, мне придется все тут запереть, так что ты не сможешь выйти. Но я вернусь. Обещаю, я вернусь.
– Куда ты?
Леон вцепился в руку Мирко. Слишком крепко.
– Нет, Леон… не так сильно. Вот так.
Мальчик испуганно смотрел на Мирко. Он сидел у себя в кровати, укутавшись в одеяло. Мирко сидел рядом на краю кровати.
– Куда ты? – повторил Леон вопрос.
– Мне нужно кое-что уладить.
– Смотри, чтобы тебя медведь не ударил, если вы встретитесь.
– Этого не случится, обещаю.
– Мама останется в амбаре?
– Я позабочусь о твоей маме, обещаю. Попробуй пока немного поспать. Или поиграй с животными.
– Иногда мне удается поймать мышку, – прошептал Леон.
– Попробуй. Я приду за тобой чуть позже.
Мирко обнял Леона и бросил взгляд на окно. Сквозь решетку ему было видно кусочек неба и вершины гор. Вот они снова осветились молнией.
Казалось, гроза никогда не закончится.
– Ты же не боишься грозы?
– Нет, нет, все отлично, – сказал Леон и тоже посмотрел в окно. Он улыбался.
Мирко нежно сжал его плечо. Потом поднялся и подошел к двери.
– Извини, что забираю фонарь, но мне нужно будет хоть что-то видеть там снаружи.
– Не важно. Я и так хорошо вижу.
Медведя Мирко больше не встретил, да он и не ожидал этого. Едва ли тот скучает по клетке, скорее он будет гнаться за свободой и побежит в горы, где его дом. Все же он был начеку, когда шел вдоль хлева к амбару. Медведь-пьяница настолько же непредсказуем, как бешеная собака, думал он. Или как человек-пьяница, если на то пошло. К счастью, из хлева больше не доносилось ржание и странные звуки. Животные успокоились, это хороший знак.
Он подумал, что надо пойти в полицию. Конечно, надо, но что они обо всем этом подумают: два трупа, ребенок в клетке для осла и сосед, невесть зачем оказавшийся посреди всего этого. Поверят ли они, что Карл упал замертво из-за крошечного камешка? Или что Данику избил муж, потом ударил пьяный медведь, а под конец задушил собственный неимоверно сильный крошка-сын.
Последнего Мирко, конечно, рассказывать не собирался. Но на горле у Даники остались явные следы от пальцев, и расследование быстро выяснит, что их оставил не Карл. У Карла слишком большие руки. А вот руки Мирко ненамного больше, чем у Леона.
Конечно же, подозрение падет на Мирко, особенно если они найдут письмо. Они решат, что у него был мотив убить Карла, а может, и Данику. Ревность? По крайней мере, будет удивительное совпадение, что он находился на их ферме и в ту же ночь оба были убиты. И как ему это объяснить?
Больше всего Мирко мучили мысли о том, что они сделают с Даникой. Что о ней станут говорить. Он не сомневался, что после такой драмы поползут слухи. Даника не только мертва, ее еще и избили – даже кнутом! Ее не должны видеть в таком виде, нельзя подкармливать и так ходившие слухи. И нельзя, чтобы ее похоронили в углу кладбища, где все будут останавливаться и судачить о ее характере. Он не мог отделаться от мысли, что Даника принадлежит своей земле. Только там она сможет обрести покой. Она бы и сама этого хотела.
Постепенно мысль сформировала решение: они ее не найдут! Он похоронит Данику прямо сейчас, не столько ради себя, сколько ради нее. Он слишком остро ощущал, что остался у нее в долгу, став причиной стольких несчастий. Только действовать надо быстро. Ночь скоро кончится, и кто-нибудь может прийти.
Он глубоко вдохнул и зашел в амбар, где лежал труп Даники.
Сорочка покрыта пятнами земли и крови, ткань в тонких порезах. Под сорочкой на ней ничего не было, кожа исполосована синяками и красными царапинами, руки, ноги и колени измазаны в черной грязи после прогулки по полю. В таком виде она отсюда не выйдет. По меньшей мере она должна быть чистой. Чуть позже он сходил на кухню, принес таз с водой, и тогда заметил, что гроза прекратилась. Но дождя по-прежнему не было, только иссиня-черная тьма.
Он как смог обмыл ее. Он боялся, что сломается, если позволит себе плакать, поэтому сосредоточился на движениях тряпки по ее телу. Не думать, не чувствовать. Внимательность и действие. Он осторожно касался порезов, словно боялся, что ей будет больно. Ему удалось соскрести грязь с одежды, а пятна крови кое-как отмылись водой. Он бы с радостью нарядил ее, но боялся тратить на это время. Да дело и не в одежде. Главное – она, и она красива. Даже на полу, избитая, в скромной белой сорочке.
Закончив, Мирко мгновение стоял и любовался ею, и она казалась ему молодой и невинной. Он вдруг почувствовал себя намного старше ее. И гораздо менее невинным.
У нее на шее был серебряный медальон.
Пусть висит.
Он захоронил ее рядом со стеной хлева, у колокола, с видом на восточные горы, точно там, где Даника любила сидеть по утрам на скамеечке. С землей работать было на удивление легко, словно она уже была подготовлена. Мирко работал максимально тихо, чтобы Леон ничего не услышал и не удивлялся. Он
