Шрифт:
Закладка:
С ними я, конечно,
Не одинок.
От бури – вред;
Но любовь застанет —
Сердце вновь не ранит,
Коль сердца нет.
Тёмная ночь;
Но смерть не ужасна:
Кто ждёт, пусть напрасно, —
Сомненья прочь.
Из сборника «Зримые мгновения» (1917)
После её первого взгляда
Об угасавшем этом дне
Я даже не мечтал.
Для сердца станет ли он мне
Началом всех начал?
Иль этот вечер в тишине
Ослабит чувств накал.
Бреду домой; луна узор
Соткала из теней.
Прохожий молвил, подняв взор:
«О, скоро четверть в ней».
Ему, скажу я не в укор,
День был обычен сей.
Из сборника «Поздняя лирика и более ранняя» (1922)
Ночь в ноябре
Когда поменялась погода,
И стёкла звенели в окне,
И ветры кружились у входа,
Я ночью лежал в полусне.
По комнате листья сухие
Летели к кровати моей, —
Печаль то деревья нагие
Во тьму осыпали с ветвей.
С листком на руке моей вялой
Я думал, мы снова вдвоём:
Ты вновь, где обычно, стояла,
Сказав, наконец, обо всём.
Роберт Льюис Стивенсон[292]
(1850–1894)
Из сборника «Детский сад стихотворений» (1885)
Качели
Любишь взлетать на качелях, где свет,
И где воздух синей?
Скажу я в ответ, приятнее нет
Дела для всех детей!
Вверх я поднялся, лечу над стеной,
Как вокруг широко:
Речка, деревья, бычки за спиной,
Сёла вижу легко.
Пока я смотрю на зелёный сад,
Вниз смотрю на карниз —
Взлетаю снова, о, как же я рад
Взлетать и падать вниз.
Из сборника «Песни путешественника» (1896)
Спой мне о парне, который пропал
Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю[293] через моря.
Малл за кормой, Рам – левый борт,
С правого бака – Эг;
Парень был жаждой славы полн,
Ныне где её брег?
Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю через моря.
Дай мне вновь – всё, что было там,
Дай мне солнца накал!
Дай мне глаза и душу дай,
Парня дай, что пропал.
Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю через моря.
Остров, море, ветер, волну,
Солнца и ливней шквал,
Всё, что прекрасно и благодать,
Больше я не видал.
Краса, проснись
Краса, утром проснись от прекрасных снов,
Увидеть тебя я рад!
Проснись же ты
Ради красоты,
Когда птицы проснулись, трепещут кусты.
На западе звёзды горят.
Краса, в вечер проснись от спящего дня,
Проснись в багряный час!
День поникнул вдруг,
И тени вокруг,
Проснись, поцелуй тебе дарит друг,
Получишь ты их ещё раз!
Редьярд Киплинг[294]
(1865–1936)
Из сборника «Ведомственные песенки и другие стихотворения»[295] (1886)
Нравоучительный код[296] (или моральный кодекс)
Чтоб не поверили в рассказ
Вы сей, скажу я Вам,
Что я его придумал сам,
В нём правды ни на грош.
Жену оставил дома Джонс, едва успев жениться,
В горах Хуррумских ждёт его афганская граница.
Там гелиограф на скале; до своего ухода
Он научил жену читать загадочные коды.
В любви он мудрость приобрёл, она была прекрасна,
Амур и Феб им дали вновь общаться не напрасно.
В горах Хуррумских он мораль читает ей с рассвета, —
И на закате к ней летят полезные советы.
«Держись подальше от юнцов в своих мундирах алых,
Беги отеческих забот от стариков бывалых;
Но есть Лотарио[297] седой, (о нём моя баллада),
Их генерал, распутный Бэнгс, страшись его как ада».
Однажды Бэнгс и штаб его скакали по дороге,
Вдруг гелиограф засверкал активно на отроге,
Бунт на границе, мысль у них, или постов сожженье —
Остановились все прочесть такое сообщенье.
«Тире, две точки, два тире». Божится Бэнгс: «Химера!»
«Не обращались никогда «милашка» к офицеру!»
«Малышка! Уточка моя!» Чёрт подери! «Красотка!»
О дух Уолсли![298] это кто сигналит с той высотки?»
Молчал дубина-адъютант, молчали все штабисты,
Они записывали текст, скрывая смех искристый;
Уроки мужа все прочли, и не без интереса:
«Ты только с Бенгсом не танцуй – распутнейший повеса».
(Советы вспышками давать была его задача;
Любовь, как видимо, слепа, но люди в мире – зрячи).
Он, осуждая, посылал своей жене сигналы:
Детали всех пикантных сцен из жизни генерала.
Молчал дубина-адъютант, молчали все штабисты,
Как никогда побагровел у Бэнгса зоб мясистый,
Сказал он с чувством, наконец: «То частная беседа.
Вперёд! Галопом! По три – в ряд! Не обгонять соседа!»
И к чести Бэнгса, никогда, ни словом, ни приказом,
Джонс не узнал, что тот следил за гелиорассказом.
Но от Мултана до Михни Границе всей известно,
Что
