– Каждую ночь, – признаюсь я.

Ее глаза наполняются влагой, она улыбается.

– У тебя большое сердце, Кэп, и, несмотря на все дерьмо, частью которого ты считал ее, ты ведь знал, каково ей, да?

Я киваю. За свою жизнь она потеряла двоих детей, если считать меня, и потеряла третьего ребенка – Зоуи. Она заботилась о ней с самого начала. Она любила ее, и я знаю, что Зоуи отвечала ей тем же.

– Мария прослушала все мои сообщения, кроме последних десяти, – говорю я и притягиваю ее ближе. – И я хочу, чтобы ты их послушала.

– Зачем? – вздрагивает Ви.

– Чтобы ты знала, что я чувствовал, когда вел себя так, как будто мне все равно.

– Ты рассказал ей о нас? – ее голос срывается.

– Да, красавица. Я был зол и растерян, но я не сомневаюсь, что она умерла, зная, что со мной ты будешь в безопасности.

– Спасибо…

Виктория прижимается к моей груди, поднимает голову, и я целую ее.

– Спасибо тебе, – говорю я, отстраняясь. – На самом деле я был куском дерьма. Я причинил тебе боль, и я никогда не прощу себя за это. Никогда.

– Я слышала это миллион раз, Кэп, – шепчет Виктория. – Но ты должен простить.

– Я не смогу, но спасибо тебе за то, что ты так говоришь, и за то, что простила меня. Ты дала мне больше, чем я заслуживаю. И да, спасибо, что ты сегодня идешь со мной.

Она смотрит на меня с нежностью и говорит:

– Всегда.

Уголки моего рта приподнимаются.

– Помни, что ты это сказала. Мне нравится это слово.

Виктория смеется, я тащу ее за собой, и мы вдвоем забираемся в мою машину.

До мемориального кладбища Брейшо ехать двадцать минут. До сегодняшнего дня я никогда не был на больших похоронах и был бы счастлив не скоро там появиться. Не люблю, когда люди плачут, а сегодня днем повсюду были слезы. В основном плакали люди вдвое старше меня, те, кто знал Коннора Перкинса намного лучше, чем я.

Прошло ровно две недели с тех пор, как этот человек отдал свою жизнь, защищая меня, своего сына, а ведь мир и не подозревал, что у него есть я.

Я уверен, мы попрощались с ним, и он может мной гордиться. И он, и моя мать. Не знаю, что там за чертой, но обретение покоя после смерти многое значит.

Мы всей семьей решили выделить ему место на кладбище Брейшо и заказали гроб ручной работы. Могу сказать, что отдать дань уважения моему отцу пришла половина города. Я понятия не имел, как много людей были с ним связаны. Последнее, чего я ожидал от сегодняшнего мероприятия, – что я поддамся грусти, но именно это и случилось. Я не знал этого человека как отца, а теперь у меня из-под носа украли эту возможность.

Служба закончилась, и мы собрались за круглым столом, чтобы молча отобедать.

Моя голова поднимается, когда Мэддок и Рэйвен отодвигают свои стулья.

– Мы возвращаемся. Ничего, если мы заедем за Зоуи по дороге? – спрашивает Мэддок.

Я киваю, откидываясь на спинку стула.

– Да, чувак. Спасибо.

Он кладет руку мне на плечо, они отходят, но Рэйвен останавливается.

– Ройс, ты с нами? – спрашивает она.

Глаза брата не отрываются от телефона.

– Нет, но я тоже ухожу.

Он вскакивает, целует Викторию в лоб и сжимает мою руку, прежде чем последовать за ними на парковку.

Отец ловит мой взгляд, кивает мне, и я смотрю на Викторию.

– Встретимся в машине, Кэп? – улыбается она и убегает, догоняя остальных.

Я подхожу к отцу, и мы вдвоем идем к небольшому живописному пруду.

– Я слышал, Мэллори села в самолет? – спрашивает он.

– Да, верно. Мак помог ей с посадкой, когда она приехала в аэропорт.

– Великодушно с твоей стороны поступить с ней так.

Я пожимаю плечами.

– Откупные в несколько нулей – ничто для душевного спокойствия, зная, что мне больше не придется ее видеть. Мэллори все равно не хотела иметь ничего общего ни со мной, ни с дочерью, ни с этим местом.

– А если бы хотела?

– Мне бы пришлось найти способ смириться с этим, но не ради нее.

Он кивает и останавливается, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Тут гадать не надо, что у тебя на уме что-то другое. Не заставляй меня задавать вопросы, поговори со мной, сынок.

Я смеюсь и отвожу взгляд.

– На самом деле я не должен быть здесь, – говорю я. – Мой биологический отец, Коннор, не был одним из вас, как отец Майка. Я не могу не думать, что Майк был прав, пытаясь забрать то, что принадлежало мне. Потому что это должно было принадлежать ему. Его место в этой семье, место, которое оставил его отец.

– Ты ошибаешься, сынок. Меро был одним из людей Брейшо, но Брейшо по большому счету он не был. Мне не надо тебе объяснять, что я имею в виду, – у вас ведь тоже везде есть свои люди, которые входят в клан Брейшо, но Брейшо не являются. Но твой отец и мой лучший друг Коннор Перкинс, он был настоящим Брейшо. Он был таким же, как мы. Так что Майк никогда бы не занял твое место, Кэптен. Да, он бы пытался, но я нисколько не сомневаюсь, что при любом раскладе его ждала неудача. Он был слабоумным, как и мой брат.

– Может быть, он не был бы таким, если бы рос с нами.

– Может быть, Кэп, но у нас нет способа узнать. Что я точно знаю, так это то, что за последние несколько месяцев я увидел больше силы в этом городе и в нашей семье, чем за всю свою жизнь. Это не совпадение. Это мы, Брейшо, во всей красе.

Я смотрю на него.

– Спасибо… Спасибо за все, что ты сделал для нас, за то, что приютил нас, за то, что дал мне моих братьев. Ты был отцом и для нас с Ройсом, когда только Мэддок твой родной сын.

– Я люблю вас всех одинаково, Кэп. Вы, все трое, мои сыновья.

– И я буду любить своих племянниц и племянников, когда они появятся, точно так же. Как своих детей. Как ты.

Его глаза блестят, он смотрит на воду.

– Иди домой, Кэптен. Сегодня не тот день, когда мне стоит расплакаться от твоих слов.

Я тихо смеюсь и заключаю его в объятия.

– Спасибо, что позволил мне быть твоим отцом, сынок, – шепчет он, отстраняясь, и идет к Мейбл.

Мы с Викторией едем домой. Ее взгляд скользит ко мне, когда я, выключив зажигание, сижу на месте. Улыбаюсь, беру ее руку и целую костяшки