Шрифт:
Закладка:
— Ангел, тебе не о чем беспокоиться, — Кинг берет ее за руку. — Я позабочусь о том, чтобы совет директоров уволил ее из фирмы, а затем она исчезнет, будто ее никогда не существовало.
— Правление не имеет оснований увольнять меня, и я клянусь Богом, Кингсли, если ты попробуешь какие-либо закулисные методы, я подам на тебя в суд и заберу твои деньги. Ах да, даже если меня не будет в W&S, я не уеду из города.
— Не слушай ее, ангел. Я обязательно избавлюсь от нее, и мы снова будем только вдвоем.
— Нет, папа. Нет, я не могу просто забыть, что она существует, потому что ты мне так велишь. У меня есть чувства, и их много. Я не могу просто стереть их или притвориться, что их не существует, как ты.
— Гвинет… — Аспен стоит рядом с Кингом. — Я…
— Это не значит, что я хочу с тобой разговаривать. Не после того, как ты бросила меня.
— Я не бросала. Я бы никогда этого не сделала.
— Все эти годы свидетельствовали об обратном
— Я думала, ты умерла! — Аспен прерывает ее, ее голос прерывается, прежде чем она делает резкий вдох. — Они вложили мне в руки мертвого ребенка и сказали, что она моя. Они… сказали мне, что она не пережила родов, и я подумала… Я подумала, что это ты. Все это время я оплакивала тебя.
— Тогда как я оказалась перед домом отца?
— Это были мой дядя и его жена. Они хотели, чтобы я избавилась от тебя, так как узнали, что я беременна, но было уже слишком поздно, и ни одна клиника не могла этого сделать. Они оскорбляли меня, били, сталкивали с лестницы и все время пинали, чтобы ты умерла. Но ты этого не сделала, ты была борцом. Пока тебя не стало, по крайней мере, я так думала. В течение двадцати лет я считала, что ты умерла, потому что я не смогла защитить тебя должным образом. Потому что я была так молода и невежественна и не знала, как обезопасить тебя.
Гвинет рыдает, как будто чувствует боль за словами Аспен. В этом смысле она эмпат, поэтому, даже если она ненавидит ее, то все равно может позволить своим эмоциям просочиться в нее. Через мгновение она бормочет:
— Почему ты не пошла к папе?
Аспен усмехается и смотрит на него.
— Мы не знали друг друга.
— О, господи, — Кинг проводит рукой по лицу.
— Что это значит? — спрашивает Гвинет, и когда он избегает ее взгляда, она сжимает его руку. — Папа, скажи мне. Не скрывай от меня ничего.
— Я не помню ее, и она не помнит меня. Ночью… когда мы зачали тебя, я был чертовски пьян, и она тоже. Было темно и грязно, и я почти не помню об этом или о ней, кроме того, что я проснулся в доме моей подруги и знал, что у меня был секс.
— Я пошла на вечеринку с другом, — продолжает Аспен. — И не знала своей меры, поэтому выпила больше, чем следовало. Я помню, как этот качок подошел ко мне, и мы поговорили. Он сказал, что ему семнадцать, а я солгала и сказала, что мне шестнадцать, а потом мы вместе выпили и… вот и все. Я действительно мало что помню ни о нем, ни о той ночи. Я помню, как ушла в темное время суток, потому что на следующий день у меня были экзамены, а я все еще была немного навеселе.
— Девять месяцев спустя ты появился у моей двери, ангел.
— Но как? — Гвинет смотрит на Аспен. — Я думала, ты сказала, что не помнишь моего отца.
— Я не помнила. Я попыталась найти его, когда поняла, что беременна, главным образом, чтобы защитить тебя от моих тети и дяди, но я не имела к этому никакого отношения. Мои тетя и дядя, должно быть, копнули глубже и стали расспрашивать о вечеринке, потому что они явно планировали оставить тебя у Кингсли. Ты должна мне поверить, я бы никогда… никогда не бросила тебя в таком состоянии, если бы у меня был выбор.
— Но ты оставила меня, — Гвинет вытирает глаза. — Я провела двадцать лет без матери, и это невозможно стереть просто потому, что ты снова появилась.
Плечи Аспен сгибаются, и Кинг не скрывает своей садистской улыбки.
— Я хочу побыть одна, — Гвинет гладит меня по руке, и я медленно отпускаю ее.
Она не смотрит ни на кого из нас, пока бежит к своей машине.
Все во мне кричит следовать за ней, но я делаю этого, по крайней мере, пока, потому что сначала мне нужно вразумить этих двух идиотов.
Кинг открывает сврю зажигалку, а затем закрывает ее
— Отправляйся в Сиэтл и возьми с собой ведьму, Нейт. Вы двое можете продолжить свои любовные отношения и оставить меня и мою дочь в покое. Между прочим, ты трахнул и мать, и дочь, ты, больной ублюдок.
Прежде чем я успеваю ударить его, Аспен поднимает руку и сильно бьет его по лицу. Так сильно, что он отшатывается от этого.
Она собирается продолжить, но я тащу ее за руку, и сам жажду этого.
— Тебе нужно следить за своим гребаным ртом, Кинг. У нас с Аспен никогда не было секса.
Он проводит рукой по щеке, по которой она шлепнула, но улыбается своей гребаной маниакальной улыбкой.
— Ты заплатишь за это.
Она сопротивляется мне и показывает на него пальцем.
— Я не уйду.
— Она не хочет тебя. Никто не хочет.
— Может, ты говоришь о себе, Кингсли. Твоя дочь больше не уважает тебя, и ты уже потерял лучшего друга. Поздравляю с победой в номинации «Дерьмовый человек года», — и с этим она уходит.
— Я собираюсь уничтожить ее, — говорит он низким, мрачным тоном.
— Оставь ее в покое.
— Что? Защищаешь свою подружку?
— Я сказал тебе, что у нас никогда не было секса. И тебе нужно снизить психоз на ступеньку ниже, если не хочешь, чтобы все стало хуже. Аспен — мать Гвинет, нравится тебе это или нет. Решение завязать отношения или остаться знакомыми остается только за ними. Держись подальше от этого.
— Или что?
— Или ты потеряешь Гвинет. Она уже боится тебя из-за меня. Перестань управлять ею, перестань быть для нее боссом, просто останови все это безумие и прибереги на случай, когда тебе придется разбираться со Сьюзен. Не заставляй дочь терять к тебе уважение, ублюдок.
Он щелчком открывает зажигалку,
