Горячую ведьма, но я отвлекся.

— Конечно, он отец. Ты думаешь, я могу спать с несколькими мужчинами одновременно или что-то в этом роде? Ты вырастил меня лучше, чем это.

— Я не имел в виду этого, — хотя, черт возьми, я бы хотел, чтобы она это сделала. По крайней мере, тогда я мог бы убить его красивым и простым способом.

Теперь это сложно.

Моя жизнь второй раз резко меняется из-за незапланированной беременности.

Или, может быть, это запланировано.

Я прищуриваюсь на Гвен.

— Какой срок?

— Пять недель.

— Когда у тебя были последние месячные?

— Около шести недель назад.

— Ты принимала противозачаточные. Так почему же перестала?

— Прошлая упаковка закончилась, и я забыла о них.

— Обычно ты не забываешь о таком. Ты не такой человек.

— Я так много думала о твоем происшествии, о том, что ты чуть не умер, и Сьюзен, доставляющая хлопоты. Я забыла о приеме.

— Сколько тестов ты сделала?

— Три.

— Как насчет доктора?

— Я ходила к акушеру-гинекологу.

— Можете ли ты повторить то, что он или она сделали и сказали?

— Он сделал анализ крови и сказал, что я на пятой неделе беременности, потому что они обнаружили гормон беременности, но я забыла его название, — она вздыхает. — А теперь ты перестанешь допрашивать меня, как будто я свидетель в суде?

Я шатаюсь на стуле, все еще сужая глаза. Обычно люди не выдерживают моих скоростных расспросов. Так я сокрушаю своих оппонентов, ведь нормальным людям требуется много времени, чтобы придумать ложь.

Я никогда раньше не использовал его на Гвен, но она могла об этом знать. Она подготовилась к моей реакции?

— Итак? — она поднимает подбородок.

— Что?

— Собираешься ли ты поступить правильно?

— Правильнее было бы прервать рождение ребенка и развестись с Нейтом, чтобы жить своей жизнью.

— Нет!

— Гвен, послушай меня…

— Нет, ты послушай меня. Если бы мама сделала аборт, меня бы здесь не было, я бы не знала тебя и не родилась бы твоей дочерью. Ей было четырнадцать, и она имела полное право хотеть избавиться от меня. Она была моложе меня, чертов ребенок, и посмотри, как далеко она зашла. Это моя жизнь, мое тело, и я имею право решать, хочу ли я иметь ребенка сейчас, через десять лет или никогда. Я решаю, что подходит мне, а не тебе или кому-либо еще, папа.

— Хорошо, иди сюда, — я подхожу к ней и обнимаю за плечи, потому что она дрожит. Блять, черт возьми. Нейт был прав. Я ее пугаю. Я пугаю единственного человека, который когда-либо что-то значил для меня.

Она начинает плакать, цепляясь за меня, и это чертовски дерьмовое чувство всплывает на поверхность.

Ощущение, что я мог все напортачить как отец. Что, когда это имело значение, меня не было рядом с ней, как должно было быть.

— Ангел, перестань плакать. Ты знаешь, я это ненавижу.

— Я не могу.

— Гвен… я хочу только самого лучшего для тебя.

— Папа, разве ты не видишь? — она поднимает голову и смотрит на меня своими чертовски выразительными глазами, которые пронзают мою душу.

Я заботился о ней так долго, что даже не подозревал, что она действительно больше не ребенок.

Теперь она женщина, моя Гвен, и у нее есть чувства — много, как она сказала.

Черт.

Когда она так выросла? В молодости было легче. Когда она цеплялась за меня и говорила, что ей на самом деле не нужны супергерои, потому что я у нее уже есть — ее собственный супергерой, которым ей не нужно делиться ни с кем другим.

И долгое время я искренне верил, что я единственный, кто ей нужен, но я на собственном горьком опыте узнал, что у нее теперь есть еще один супергерой. Один я не ожидал, хотя должен был.

Я должен был что-то заподозрить, когда она начала прятаться и краснеть рядом с ним, а он тактично избегал заходить в мой дом.

Я должен был что-то заподозрить, когда она начала собирать его вещи и запрещать прикасаться к ним. Я думал, что она просто боготворила Нейта, и никогда не мог предположить, что ее чувства к нему станут настолько глубокими, что она будет испытывать физическую боль из-за разлуки с ним.

— Смотри что? — спрашиваю я.

— Он лучшее, что когда-либо случалось со мной после тебя, и, если бы ты не был так ослеплен своим гневом, ты бы тоже это увидел.

— Так теперь ты меня заменяешь?

— Ты мой отец. Он мой муж. Ни один из вас не может заменить другого. Так что, пожалуйста, перестань причинять мне боль, папа. Умоляю тебя.

Ох, черт.

Глава 38

Натаниэль

Я знал, что это будет сложно, но не думал, что это будет так чертовски невыносимо.

Внутри меня всегда была пустота — она ​​связана со всем багажом нежеланного ребенка. Но я хорошо справлялся с этим на протяжении многих лет.

Или я думал, что да.

Оказывается, я только ошеломлял его, не имея возможности эффективно с этим справиться. Вот почему я здесь, в глуши.

На горе.

Я много ходил в походы и думал, в основном о ней.

Девушке, которую я оставил без единого слова, потому что ее чертов отец испытывает меня.

— Держись подальше и возьми перерыв как просроченный отпуск, — сказал он мне в тот день. — Если она действительно серьезно относится к тебе, она не пойдет дальше. Но если она уедет, ты уйдешь из ее жизни.

Он также хочет десять процентов моих акций, что даст ему большинство в W&S. Мы договорились никогда не продавать наши акции посторонним или друг другу, чтобы сохранить равный баланс сил. Но он использует обстоятельства, чтобы выкрутить мне руку.

Я все равно согласился. К черту акции и фирму, они не имеют значения по сравнению с ней.

Среди других его условий — никогда не сообщать ей, где я нахожусь, разговаривать с ней и даже не давать ей никаких оправданий. Этот ублюдок хочет, чтобы она разозлилась на меня за то, что я бросил ее, и надеется, что это в конечном итоге заставит ее забыть обо мне.

Но иногда он забывает, что она такая же упрямая, как и он.

Если она захочет уйти от меня, она сделает это на своих условиях, а не из-за того, что он, черт возьми, делает.

Это не отрицает, что нынешняя ситуация — чистая долбаная пытка. Быть оторванным от ее ярких улыбок, легкого смеха и жизнерадостного характера — все равно что медленно умирать. Это отличается от того,