Окна были зашторены и солдат не спешил их открывать, так что в помещении царил полумрак. Пользуясь этим, Ольтея неуловимой тенью — что давалось ей достаточно тяжело, — заглянула в дверную щель. Женщина зачарованно наблюдала за происходящим, понимая, что стала свидетельницей алчности в её чистейшей, самой незамутнённой форме. Это выглядело почти как действия ряженого, как будто голодную обезьяну одели в регалии жреца, а затем отправили на поиски добычи для развлечения невидимых хозяев.

Ещё до того как Ольтея осознала своё намерение, она начала громко всхлипывать — плакать так, как могла бы плакать испуганная знатная дама. Представитель войска противника едва не выпрыгнул из своей кольчуги и накидки, таким сильным было его удивление. Он вертелся из стороны в сторону с затравленным видом. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он справился со своей тревогой и прислушался, осознав, что слышит женщину. Кого-то безобидного. Хитрая улыбка тронула его бороду.

— Тихо ты, — протянул он, безошибочно обернувшись к двери. — Ничего тебе не будет.

Супруга принца Империи продолжала рыдать, издавая тихие, шуршащие звуки подавленной истерики. Лицо женщины болело из-за исказившей его маниакально свирепой усмешки.

Солдат направился к дверям, пинком отбросив стул, стоявший у него на пути.

— Я тебя не обижу, — облизнулся он, не скрывая дрожь предвкушения в пальцах своих грубых, мозолистых рук. — Давай, иди сюда…

— Н-не трогай! Не подходи! — взвизгнула рыжеволосая красавица и её голос превратился в высокий скулёж.

Лицо мужчины вынырнуло прямо перед ней, стоявшей за дверью. От воина несло дешёвой выпивкой и пoтом.

Тонкое лезвие кинжала воткнулось ровно в зрачок человека. Это было странное и чуточку любопытное ощущение — как будто лопалась шкурка виноградины. Лицо мужчины сжалось от этого вторжения — стало похоже на кулак без пальцев. Он опрокинулся, упал плашмя на спину и дёрнулся в странной пародии на капризного ребёнка.

Перед спокойным взглядом больших глаз Ольтеи лежал мгновенно умерший воин. Даже недолеченной, она оставалась высшим сионом.

Завладев его плащом и кое-какой одеждой, она забрала деньги и маленький мушкет, после чего продолжила путь, спускаясь ещё ниже. Вскоре женщина оказалась в подвалах Ороз-Хора, потом казематах, а дальше — старых катакомбах. Она уверенно держала путь всё дальше и дальше, спускаясь под землю и находя заброшенные подземные ходы, построенные Дэсарандесом десятки, если не сотни лет назад. Ведь нет такого за?мка, у которого бы не имелось тайного хода.

* * *

Таскол, взгляд со стороны

Когда Милена проснулась, ей показалось, что всё в порядке и что ей достаточно только моргнуть, потянуться и издать утренний стон, дабы призвать своих верных стражей и служанок с их успокаивающей заботой. Но спустя один удар сердца…

Ужас, истинный ужас жил в её теле так же, как и в душе. Императрице достаточно было только поднять руки, чтобы вспомнить безумие предыдущих дней. Скованное дыхание. Странное несоответствие между движениями и усилиями, как будто её сухожилия превратились в сухой тростник, а кости — в свинец.

Распростёршись на чужой узкой кровати, Мирадель стремительно падала в страшные воспоминания, цепляясь за слишком острые мысли слишком холодными пальцами. Словно хваталась за лезвия ножей…

Гвардия проиграла.

Муж её предал.

Ольтея… Ольтея!

Она пыталась свернуться калачиком, пыталась заплакать, но слёзы и рыдания казались слишком тяжёлыми, чтобы их можно было сдвинуть, настолько хрупким стало всё у неё внутри. Вместо них в женщине поселилось какое-то безумное, плавающее беспокойство, и самое большее, что она могла сделать — это размахивать руками и ногами, швырять их туда-сюда, как ненужные вещи, постоянно мешающие самим себе. Но даже это усилие побеждало её, отчего Милена лежала неподвижно, терзаясь изнутри, как будто была смазанным жиром червём, извивающимся на слишком скользких ветках.

— Ваша милость, — прошептал тонкий девичий голос. — Пожалуйста… вы слышите меня?

Женщина открыла глаза и заморгала. Несмотря на то что слёз не было, она ощущала как зудят распухшие веки.

Лотти опустилась на колени рядом с кроватью — её большие глаза округлились от страха, роскошные волосы щекотали запястье императрицы. Дальнее окно сияло белым светом над её плечом, отражаясь от старых, выцветших стен.

— Я с-собираюсь на р-рынок, — заикаясь, произнесла девушка. — Я в-всегда хожу туда по утрам. К-купить свежее… Если не в-выйду сегодня, будет подозрительно, — она моргнула и застыла на несколько секунд. — М-мы ходим группой. Все беженки, к-которые смогли хоть как-то обустроиться здесь. Н-но я буду покупать… сразу на двоих, — из глаз Лотти потекли слёзы. — Это вызовет вопросы. Я скажу, что вы — моя подруга из Хингиава. Это п-прибрежный город в Рохе. Скажу, что вы… что вы обезумели от горя и пока не можете с-сами позаботиться о себе. Это позволит какое-то время избегать лишних вопросов. А потом… п-потом… Карс что-нибудь придумает. Он поможет нам… Вам.

Не удостоив её и словом, Мирадель перевернулась на другой бок, уставившись на потрескавшуюся штукатурку на стене.

— А… — Лотти застыла, но потом кивнула сама себе. — К-конечно… ваша милость, я более не побеспокою вас. Но п-пожалуйста, будьте осторожны. Не подходите к окнам и… если будет возможность… прошу, скрывайте лицо, — утерев слёзы, она не стала добавлять «иначе нас всех убьют», но это читалось в её словах.

До обеда Милена находилась в небольшой комнате, рискуя лишь изредка отходить в туалет. Есть ей всё ещё не хотелось, да и прошедшее через частичные изменения тело хорошо справлялось со стрессом. Императрица дошла до уровня, когда мысли уже попросту отказывались появляться в её голове. Стоило ей только начать думать, как она упиралась в невидимый тупик, стену, возникающую в сознании. Мирадель будто бы выпила несколько бутылок крепкого алкоголя и никак не могла прийти в себя.

«Время, — поняла женщина. — Мне нужно время…»

Вскоре после обеда Лотти вернулась. На лице девушки гуляли отголоски страха и настороженности. Мимолётом Милена подумала, что с таким видом смуглянка вызывала даже больше вопросов, чем если бы решила остаться дома.

— Я взяла немного мяса, — промямлила она. — Не знаю, что вы едите, ваша милость, но… Я… Я редко такое беру. В основном… овощи, хлеб и рыба. Но для вас…

— Ты перестала заикаться, — отметила Мирадель. — Хорошо.

В тот вечер императрица, не ощутив вкуса слегка подгоревшего мяса, смотрела в щели ставень, наблюдая за жизнью горожан столицы.