Шрифт:
Закладка:
«Как⁈ Почему⁈» — мысленно завопил он, бросившись на землю и подбирая выброшенный артефакт, усиливающий звуки.
— Занять оборону! — крикнул генерал, но это было невозможно. Немногие сохранившие сознание оказались в окружении безумных психов, которые устроили бойню всех против всех.
«Вот зачем всё это было, — лишь сейчас, с неожиданным спокойствием, осознал Иставаль. — Они выступили на нас, чтобы тайно вытащить статую из Фирнадана и спрятать её вдали от города. Но поближе к нам. А потом активировали её, как только войска были собраны для речи…»
Руки генерала опустились. Прямо на его глазах шла резня. Даже позади самого мужчины, его личная стража из высших сионов убивала солдат, которые бросались на них, как умалишённые.
«Они и есть умалишённые», — хмыкнул он.
Вытащив артефактный мушкет, представляющий собой произведение искусства, Вирраг ещё раз посмотрел на бойню, которая происходила на его глазах. За прошедшие минуты уже более половины «непобедимой армии» успело пасть.
— Хорес, прости меня, — пробормотал мужчина, чьи чаяния и надежды за один миг оказались перевёрнуты и разбиты. Только что он представлял, как войдёт в историю. Как его имя будет указано в древних анналах, наряду с величайшими героями Империи. Как за выдающуюся службу, его семья получит ещё больше земель и власти.
У Иставальта были простые желания. Несмотря на то, что у него, казалось, имелось всё, он хотел ещё и ещё. И жадность эта была высока. Однако она сочеталась с острым умом и отличным пониманием тактики со стратегией, которой он был увлечён с самого детства. Вирраг до дыр зачитывал описания тяжёлых битв и сражений, в которых победу вырывал не тот, кто владел бoльшим числом солдат, а тот, кто правильно их применил. А потому логично, что имея свои связи, мозги и честолюбие, он пробился так высоко.
Но случившееся… его нельзя будет просто забыть или списать на банальное «не повезло». Будет нужна жертва. И эта жертва ответит за всё.
— Если выживет, — пробормотал он.
Не колеблясь, генерал поднёс артефактный мушкет к своему виску. Прогремел выстрел, неслышимый за бешеным воем обезумевших людей, которые резали друг друга.
* * *
За бойней подле имперского лагеря наблюдали все. Каждый, кто ещё имел в себе силы, лез на стены и смотрел. Многие плакали. Но не из жалости к врагу, конечно же нет. Это были слёзы счастья. Скупые, но искренние.
Командование только что раскрыло информацию о «подставном» бою, когда они были вынуждены направить ничего не понимающих солдат, фактически, на смерть. Всё ради того, чтобы суметь, за их спинами, по ночной темноте, протащить по созданному магами подземному проходу древний артефакт, вызывающий безумие. И ведь по другому бы и правда не вышло, так как попытайся они осуществить трюк без отвлечения внимания и имперская разведка, с артефактами поиска, легко обнаружила бы подобный «подкоп». Пришлось идти на жертвы. На риск. Ведь не сумей генералы и Логвуд отвести войска, то мы погибли бы все. Все…
— Главное, что эти жертвы себя окупили, — ответил я Маутнеру, который стоял рядом, сжимая каменный парапет бастиона. Его лицо вызывало оторопь даже у собственных сослуживцев, но капитан не рискнул пропустить момент уничтожения своего противника.
Бойня длилась почти час. Под конец измученные имперцы дрались из последних сил, но всё равно поднимали руки, удерживая оружие. Некоторые натурально набрасывались на соседей, используя лишь зубы и ногти. Били кулаками, камнями и подручными средствами.
Победителями, естественно, оказались инсурии и некоторые сионы, которые теперь убивали друг друга, старательно пробивая броню мощными ударами. Я уже успел узнать, что они неостановимы и будут драться, пока не потеряют сознание от усталости. Очнувшись же, снова начнут бой, до тех пор, пока не умрут от ран или истощения.
Какая-то часть имперской армии, имеющая амулеты антимагии, сумела сбежать. Я надеялся, что среди них будет отец и брат. Анселма, к счастью, сумела воспользоваться моим подарком, причём даже никого не убила. Надеюсь, это зачтётся ей, если сестра снова умудрится попасть в плен. Всё-таки с ней и правда хорошо обращались, не используя пытки.
Ещё, по слухам, где-то за пределами действия статуи находились конные разъезды, которые следили за территорией ближе к мобасским границам. Оставались имперские гарнизоны в ранее захваченных городах, а также люди, оставшиеся в лагере: слуги, стража, некоторые «перебежчики», заложники…
— Силана, — задумчиво проговорил я. — Жива ли ты?
Проверить, конечно же, возможности не было. Мало того, что я измотан, так ещё и непрекращающаяся бойня всех против всех… Хотя как сказал генерал Эдли, статуя генерирует один единственный импульс, после чего становится неактивна.
— Нам пришлось установить на неё взрывчатку, — поведал он. — Мы не могли рисковать, что имперские сионы с амулетами антимагии, догадавшиеся о причинах случившегося, выкопают её, завладев такой силой. Поэтому сразу после активации, сапёры подорвали артефакт.
Он не стал договаривать «вместе с собой», но это и так было понятно.
— Наша война ещё не окончена, — усмехнулся Маутнер. — Но она только что перешла в совсем другую фазу.
— Предлагаешь пойти освобождать остальных захваченных? — хмыкнул я. — Сражаться против — сколько их там? — десяти тысяч свежих солдат? В трёх городах — это уже тридцать тысяч. А у нас если и наберётся десять тысяч, то только в виде раненых калек.
Капитан дёрнул рукой в сторону лица, но не решился его коснуться.
— Там новички, а у нас… хотя нет, — поправился раненый воин. — Уверен, ветеранов в имперских гарнизонах хватает.
— А вот населения не очень, — пожал я плечами. — Уверен, всех, кого могли, уже записали в «перебежчики», отправив в крестьянскую армию. Значит, поднять восстание изнутри будет проблематично.
— Это, конечно, не основная задача на текущий момент, — протянул Маутнер, — но и не мелочь.
— Кстати, — припомнил я, — есть ведь ещё и Магбур.
— Твою же мать, а ведь ты прав, Изен, — кивнул мой собеседник. — Что предпримет Гуннар?
— Есть вероятность, что он решит… воспользоваться слабостью соседей? — осторожно поинтересовался я. — Не хочется что-то снова воевать.
Не хочется, а придётся. Проклятье, что за судьба такая?.. Я хотел мирной жизни в метрополии: неспешно создавать артефакты, являться уважаемым специалистом,
