Шрифт:
Закладка:
Карнак первым осознал безнадежность своего положения и в отчаянии написал в Бомбей: "Военные идеи полковника Эгертона, похоже, полностью основаны на практике, которую он наблюдал в течение короткого времени пребывания в Германии, и он действует с такой же осторожностью, как если бы ему пришлось иметь дело с европейским противником, тогда как единственный способ обеспечить успех в этой стране - это идти вперед и быть впереди".
Если мы будем продолжать в том же духе, медленно продвигаясь от поста к посту, трудно сказать, когда кампания может закончиться, ведь преимущество будет на их стороне, земля повсюду разбита на овраги и покрыта кустарником и подлеском, где они найдут много укромных мест... Маратхи крутятся вокруг нас и с 11 до трех часов дня обстреливают нас из своей артиллерии и ракет... Я не думаю, что полковник Эгертон сможет продержаться долго.
К 9 января 1779 года войска компании продвинулись до Талегаона, расположенного всего в восемнадцати милях от Пуны. Прибыв на место, они обнаружили, что оно разграблено и лишено всех припасов. На рассвете следующего утра они поняли, что теперь окружены и путь снабжения отрезан. Кавалерия маратхов отстреливала беглецов, ржала над быками Компании и не давала банджарам (странствующим торговцам) рисковать своими стадами, пытаясь снабдить войска Компании. К тому же Эгертон был серьезно болен. Рагхунатх Рао умолял их продолжить поход и говорил, что если они только дойдут до окраины Пуны, расположенной в нескольких милях дальше, его сторонники поднимутся на помощь. Но у командиров роты сдали нервы. Через два дня, когда закончились припасы, они бросили свои тяжелые пушки в храмовую цистерну, сожгли все, что осталось, и в полночь начали беспорядочное голодное отступление. Маратхи вскоре обнаружили их передвижения, окружили и с первыми лучами солнца обрушились на колонну: 350 человек погибли еще до полудня. Эгертону ничего не оставалось, как сдаться, и через шесть дней он подписал унизительный договор о Вадгаоне. По нему он передал Рагхунатха Рао и нескольких высокопоставленных заложников Компании и согласился отдать маратхам часть территории Компании.
Репутация армии Компании уже никогда не будет прежней. Но не только обнажив пределы военной мощи Компании, неудачная экспедиция в Пуну также показала, насколько велики были амбиции Компании по перестройке и вмешательству в политику всего южноазиатского региона. Для блестящего маратхского премьер-министра Наны Фаднависа, "маратхского Макиавелли", это был момент, когда он осознал настоятельную необходимость для различных индийских держав, независимо от их разногласий, объединиться и сформировать союз против чужеземных вторженцев, и атаковать их единым фронтом, пока их руководство еще слабо и разобщено.
7 февраля 1780 года, через год после Вадгаонского договора, Нана Фаднавис взял в руки перо и написал письмо своему старому врагу Хайдару Али, предлагая зарыть топор войны, если султан Майсура объединит усилия и вместе выступит против Компании: "Британцы, - писал он, - стали менее воинственными. За эти пять лет их слепая агрессия привела к нарушению торжественных договоров".
Сначала они дают сладкие обещания таким заманчивым тоном, что человек начинает верить, что настоящую веру и честность в этом мире можно найти только среди них. Но обманываться приходится недолго. Человек быстро осознает их злой гений.
Они завоевывают любого отделенного от государства члена и через него добиваются его разрушения. Разделяй и властвуй - вот их главный принцип. Они настолько ослеплены эгоистическими интересами, что никогда не соблюдают письменных соглашений. Только Бог может понять их подлые интриги. Они стремятся подчинить себе один за другим штаты Пуна, Нагпур, Майсур и Хайдарабад, заручившись симпатией одного из них, чтобы уничтожить другие. Они лучше всех знают, как разрушить индийскую сплоченность. Они владеют искусством создавать коварные разногласия и разрушать гармонию любого государства.
Хайдар и Типу ответили положительно, отметив, что "господство англичан было источником зла для всех божьих созданий". Через месяц к двум другим державам присоединился низам Хайдарабада. К наступлению летней жары в мае были разработаны конкретные планы по созданию Тройственного союза, который должен был контролировать "изгнание английской нации из Индии". Месяц спустя, в июне, в Мадрас пришло известие о том, что Хайдар Али получил из Франции большую партию оружия и военных запасов. Другие сообщения из Веллора принесли весть о том, что Хайдар Али собирает огромную армию на равнинах вокруг Бангалора.
Наконец, 17 июля Хайдар Али вновь выступил в поход на равнины Карнатика. На этот раз он собрал вдвое большую армию, чем в прошлое вторжение, тринадцатью годами ранее: не многим меньше 100 000 человек, включая 60 000 кавалерии, 35 000 пехоты европейского образца и 100 орудий. К своему удивлению, он обнаружил, что и в этот раз Компания не сделала никаких приготовлений к обороне: те силы Компании, которые имелись в Карнатике, были разбросаны и рассеяны небольшими группами по всей стране, и не было сделано никаких приготовлений даже для сбора быков для транспорта или для сбора запасов продовольствия. Более того, хотя на бумаге предполагалось, что Мадрасское президентство будут охранять 30 000 человек Компании, быстро подсчитали, что за месяц можно собрать менее 8 000. Скорость передвижения Хайдара еще больше сократила численность: у многих сепоев были семьи, жившие в Аркоте. Когда он пал перед войсками Хайдара, многие сепои дезертировали из своих полков, чтобы попытаться защитить своих жен и детей. Попытки компании организовать оборону в Карнатике оказались совершенно неэффективными. Гарнизоны охотно сдавались войскам Хайдара или открывали свои ворота в обмен на взятки.
В Калькутту был немедленно отправлен корабль с просьбой о военной помощи из Бенгалии, но ситуация там была еще более запутанной, чем в Мадрасе. В то время как Типу снова возвращался, чтобы разграбить богатые виллы Сент-Томас Маунт и Сан Томе, а Хайдар боролся с землями вокруг Мадраса, Веллора и Аркота, поджигая деревни и уничтожая остатки продовольствия Компании, вражда между Гастингсом и Фрэнсисом, парализовавшая управление Компанией на шесть лет, достигла своего последнего ожесточенного апогея.
14 августа Гастингс написал публичное письмо, в котором осудил Фрэнсиса как лжеца и хвастуна: "Я не доверяю его обещаниям быть откровенным, - писал он, - убежденный, что он не способен на это, и что его единственная цель и желание - смутить и разбить
