становится все более фрагментарным, и монтаж вслед за ним тоже рвется. Разлад на всех уровнях фильма грозит бедой, и сдерживает его, и противостоит ему единственный персонаж, не уступающий Тречу в гибкости, а Тиму в идеализме,– Габи. Итак, Габи. Девчонка с мальчишескими повадками, существо плутовское, андрогинное, гибкое – пляшущий огонь. Лазутчик во взрослом мире Треча, связной между заключенным Тимом и его спасителями, свободный ходок из мира в мир. Оставаясь в тени главного героя, Габи действует сообразительнее и проворнее Тима, а онто неподвижен в мире, который приводят в движение Треч и Габи. Они протагонист и антагонист, а Тим – только поплавок, обозначающий глубинные течения истории, или, если хотите, око тайфуна.

Похожие герои уже встречались в фильмах Инны Веткиной и Леонида Нечаева: Габи часто повторяет сильный характер Красной Шапочки, но отказывается от статуса главного героя, обводя вокруг пальца и зрителя. Габи не осуждает Тима, попавшего в западню, а бросается вытаскивать его из беды. Габи ничем не выдает себя Тиму на протяжении трех лет, следуя за ним ангелом-хранителем, – разве это не о любви? Разоблачив себя после возвращения смеха, она так скромно отходит в сторону, что самый интересный вопрос, подсказанный сюжетом, получает утвердительный ответ: будь Габи на месте Тима, обыграла бы она Треча? – Элементарно. Почему же Инна Веткина, сделав Габи больше, чем просто эпизодическим персонажем, создав ради нее новую сюжетную линию, не решилась продолжать до логического завершения – не сделала Габи главным героем? В большом замысле Веткиной и Нечаева Габи воплощает более важные смыслы, чем те, что она могла бы выразить в статусе главного героя: бескорыстие любви, совершающей подвиг безмолвно.

А за спиной Габи стоит самый таинственный персонаж – Крешемир, однажды продавший барону свои глаза, но об этом фильм не вспоминает. Он тенью следует за бароном и ангелом-хранителем за Тимом – воплощение самой мощной и неочевидной темы фильма, которой не было в предыдущих сказках Нечаева: анонимной доброты. В «Проданном смехе» окружение героя значит больше, чем герой. Этот неровный, рваный, нервный фильм о второстепенных персонажах подсказывает, что режиссер и сценарист, отказавшись от старого языка, идут к новым замыслам, для которых еще не найдено слов.

Следующий фильм Нечаева «Сказка о Звездном мальчике», такой сосредоточенный и отстраненный после городского, джазового, синкопического сумбура «Проданного смеха», выглядит послушничеством, словно авторы дали обет молчания. Это последний фильм, созданный в сотворчестве с Инной Веткиной (еще раз ее сценарий Нечаев поставит спустя двадцать лет, уже после смерти сценаристки). Нет, это не тот самый новый смысл, который искал и не мог выразить Леонид Нечаев,– это больше похоже на великое безмолвие перед новой высотой.

«Сказка о Звездном мальчике» написана по мотивам сказок Оскара Уайльда, но отнюдь не повторяет главную сказку, давшую фильму название. Это снова игра с первоисточником, художественный перевод, в котором переводчик не уступает автору талантом, а часто превосходит его.

В «Сказке о Звездном мальчике» слились две сказки – «Звездный мальчик» и «День рождения инфанты», а между ними, точнее, поглотив их, вырос большой сюжет Инны Веткиной о бессердечии и чуткости сердца. В приземленном, иногда и вросшем в землю белорусском кино это первый сюжет, который вышел за пределы земного пространства, к другим галактикам. Самая тихая и задумчивая из сказок Нечаева, единственная, в которой герои больше не поют. Но и в ней, в мире, где половина действия проходит в полумраке и приглушенном свете и лишь в самом начале звучат две нежные фоновые песни, сохранилось главное слагаемое сюжетов Инны Веткиной – путь. А герой, совершающий путь, впервые переходит черту, которой в советской детской культуре разделены положительные и отрицательные герои: он с самого начала «плохой мальчик» и «не такой, как все», но автор почему-то не осуждает его, не стыдит, а сочувствует и терпеливо помогает. Немыслимый вызов культуре, в которой «плохих» детей принято осуждать и унизительно перевоспитывать.

У Оскара Уайльда мальчик-звезда, найденный и воспитанный дровосеками, совершает путь страданий и, научившись добросердечию, находит настоящих родителей и становится королем. Его коротенький путь начинается и заканчивается на земле, история, вопреки своему изысканному символизму, остается земной и обыденной, как сказка о Золушке, переложенная для мальчиков. У Инны Веткиной путь Звездного мальчика причудлив и долог. Продолжив метафору Уайльда и отказавшись от его символов, она создает новый мир, из которого в буквальном смысле и послан Звездный мальчик, – другую галактику, совершенную цивилизацию, которая давно избавилась от чувствительности, как от мороки, и пришла к гармонии, основанной на красоте, силе и расчете. Теперь нужно прояснить, для чего этой цивилизации понадобилось зашвыривать младенца на планету Земля.

Объяснение перевернет историю о Звездном мальчике с ног на голову, в ней возникнет иной главный герой, о котором и будет рассказ. Звездный младенец послан на землю как орудие уничтожения – но чего? Энергии любви, которая исходит от планеты Земля и смущает целое созвездие (должно быть, все-таки галактику, но созвездие поэтически точнее подходит истории о Звездном мальчике), заставляя обитателей этой цивилизации испытывать странные неудобства: «такое чувство, будто у меня в груди что-то тает», или «ровно минуту назад многие были охвачены странным желанием смотреть друг другу в глаза», или «вчера на рассвете я сам ощутил непреодолимое желание посадить цветок». Источник мощной энергии, всколыхнувшей целую вселенную,– егерь из горной деревушки, «которая ближе всех к небу». Он всего-то смотрит на звезды, а его взгляд приводит в смятение цивилизацию за много тысяч световых лет от Земли. Если похулиганить и учесть космические расстояния, то выйдет, что сила любви и тоски катастрофически больше скорости света, и это чудесное сравнение, не выделенное в сюжете из скромности, остается скрытым от зрителей сокровищем. Словом, земной егерь одним взглядом всколыхнул целую вселенную: «Да что он вперился в наше созвездие? Других, что ли, нет?». И чтобы унять этот раздражающий поток энергии, на землю послали младенца «новейшей модели».

Вот главный герой истории, которая происходит со Звездным мальчиком, – егерь. Вперившись в небо, он, сам того не зная, меняет вселенную, но и этот чудесный факт, родственный эффекту бабочки, остается вне зрительского внимания. Слишком заманчива эта скрытая часть сюжета, вернемся к Звездному мальчику. Совершенная цивилизация не так бесчувственна, как считают ее правители, потому что вслед за Звездным мальчиком на Землю бросается его мать, – второй персонаж, чей путь важнее пути мальчика, но тоже оставлен в тени, потому что в этой правильно устроенной сказке дети, как положено, важнее взрослых. Инна Веткина, автор проницательный, оставляет по обочинам истории множество драгоценных сокровищ, ведь всякая сказка для детей – это сказка для