избавиться от незваного гостя. А вирус – это никакой не зверь, а всего лишь короткий участок ДНК, который проникает внутрь клетки бедной бактерии, чтобы уничтожить ее. Атакованная один раз бактерия – если она выживет, – вырезает фрагменты ДНК агрессора, который напал на нее, и включает их на постоянной основе в свой генетический код, чтобы запомнить, кто есть враг. Так, как если бы мы везде с собой носили фотографии людей, которые хотят причинить нам вред, и опознавали бы их. Когда тот же самый вирус вторгается в клеточное ядро бактерии в очередной раз, вступает в действие защитный механизм. Вспоминая ДНК противника, бактерия производит копию генетической информации, которая становится проводником для фермента, ищущего именно этот фрагмент ДНК злоумышленника. Как только названный фрагмент обнаружен, на его месте сразу появляется белок, который уничтожает этот фрагмент, что для вируса означает конец жизни.

Это ни в коем случае не достижение человека, потому что CRISPR – результат эволюции, возникший для защиты бедных бактерий от вирусов. Заслуга ученых лишь в том, что им удалось обнаружить этот механизм.

– Таким образом, я, например, мог бы стать немного более мускулистым, – сказал он, поднимая руки и напрягая бицепсы. А потом рассказывал, как скопировал свою ДНК. Один укол, конечно, не сделал из него культуриста, но два-три укола в неделю, если это делать в течение нескольких месяцев, может привести к необратимому изменению генома.

– Но это мой геном! – воскликнул он.

Потом он вернулся к столу посреди сцены, и подробно рассказал о компании ODIN, которую он создал и которая продает простой набор для копирования собственной ДНК.

Эта часть лекции выбивалась из остальных. И не понравилась ей. Она звучала, как речь маркетолога. Надя услышала скрежет и раздражающий ухо диссонанс. Представила себе хипстера с сережками в ушах, который рассказывал о геноме, в костюме менеджера по продажам с рекламным слоганом на устах: «Мое тело, мои гены».

После лекции она захотела прогуляться. Когда они проходили мимо ресепшена при выходе из института, парень с наушниками поднялся со стула и, улыбаясь, помахал на прощание.

– Я не знал, что у тебя здесь уже появились знакомые, – удивился Лукаш.

– Да какое это знакомство, так, шапочное. Даже не знаю, как его зовут, но он очень помог мне, – ответила она.

– Помог? Уже? Это как?

– Долгая история. Может, когда-нибудь расскажу…

Был приятный теплый августовский вечер. Лукаш шел рядом, ведя ее велосипед. Говорили о лекции. Ее интересовало несколько моментов, которые, несмотря на популяризаторский талант ученого, она не поняла до конца. Как бактерия производит копию этого куска ДНК? Разве в ядре клетки есть какая-то фабрика ДНК? Откуда, черт возьми, берется энзим? Что это значит, что белок разрезает ДНК? Означает ли это разрыв связей нити спирали или просто разрушение азотистых оснований? Лукаш увлеченно объяснял ей, пока они шли по парковой аллее, потом он прислонил велосипед к стволу клена и начал что-то чертить палочкой на песке. Со стороны смотрелось очень забавно. Прохожие останавливались и качали головами, глядя на парня, который стоит на коленях и рисует какие-то причудливые спирали и иероглифы, говоря при этом на каком-то непонятном для них языке.

Лукаш вообще не заметил никакого диссонанса, так испортившего ее восприятие лекции.

– На редактировании или, если угодно, коррекции генов сложно заработать, по крайней мере, пока. А вот на самом анализе ДНК – очень даже можно. Тесты на отцовство, определение генетической предрасположенности к некоторым заболеваниям, генетический поиск предков приносят огромные деньги. Не знаю, известно ли тебе, что некая Анна Войчицки, бывшая жена Сергея Брина, русского по происхождению, одного из основателей «Гугла», имеет свою компанию «23andMe». Набор для генетических исследований, созданный ее компанией, уже десять лет продается как горячие пирожки, и она сама стала миллионершей. В каком-то смысле Войчицки наша. Ее отец, профессор-физик, родился в Варшаве. Только в возрасте сорока девяти лет эмигрировал в Швецию, а потом – в США. В общем, вся семья должна иметь огромные деньги. Сестра Анны, Сьюзен, это не кто иная, как руководитель одного из подразделений компании «Гугл», которой принадлежит Ютуб. Тоже наша. Даже больше, потому что у нее есть также польское гражданство. Но это так, к слову, – добавил он. – Исследование генома, – продолжил он, – это не то же самое, что его редактирование. Метод CRISPR еще никого миллионером не сделал. Этот парень придумал идею, чтобы рано или поздно заработать на ней. Он разбирается в этом, но, главное, он пошел на риск, тестируя вещь на себе. Такой подход впечатляет людей. Лично меня, так очень. Одно дело – проверять на морской свинке в лаборатории, а другое – на себе любимом. История ученых и врачей, экспериментирующих на себе, длинная. Публика всегда их уважала. Вот почему у фирмы, которой владеет этот исследователь, много заказов. Я был на сайте ODIN. Вы не найдете информации, что комплект для модификации ДНК предназначен для людей. Совсем наоборот, там написано, что люди не должны его использовать. Но где-то появляется инструкция, как с помощью этого набора редактировать… человеческий геном. Только наивные поверят, что все, кто заказывает в ODIN, хотят работать над геномом своих кошек, собак, хомяков или канареек. Ладно, хватит о генах. Интересно, я говорил тебе сегодня, что давно не видел такой красивой женщины с косичкой? А если быть точным, то никогда, – с улыбкой сказал он.

Пару сотен метров они прошли рядом в молчании.

– А уж мне-то как повезло! – сказала она, пародируя его манеру речи.

– Почему, или, как говорит Карина, warum?[31] Это ее любимое словечко, ты заметила?

На самом деле, у Карины были раскатистые «r» в произношении. В немецком это было почти незаметно, но в польском иногда раздражало. То, что Карина не успокоится, пока не спросит «почему», когда чего-то не понимает, она знала. Наверное, именно поэтому Карина занимает свою должность.

– Ты спрашиваешь warum. Да, потому что эта нитка с пиджака могла приклеиться к кому-то другому. Но прилипла к тебе. И кто тогда нарисовал бы мне в парке на песке механизм прерывания водородных связей? Ну, кто? – сказала она и поцеловала его в лоб.

Ей захотелось курить. Они остановились у небольшого кафе с садиком. Она нервно искала сигареты в сумочке. Встала и высыпала содержимое сумочки на стол. Упаковка тампонов, сахарные пакетики из «Макдональдса», помада, противозачаточные таблетки, книга, букетик сухих фиалок, жвачка, пачка салфеток для интимной гигиены, сложенная карта Мюнхена. Рядом с картой оказалась пачка ментоловых «Давидофф». Она подозвала официантку. Попросила спички и пепельницу.

Постепенно собрала все со стола. Пока собирала, подумала, что, если