Раздается шипение, фейри сначала смотрят на кошелек, который прилетел в их собрата-дикаря, а потом в пурпурное небо.

– Точно в цель, – ворчу я.

– Как ты… Как?.. – Зеленые глаза Лириала раскрываются так же широко, как и его рот.

– Магия, – говорю я, прежде чем задаться вопросом, почему он и его люди – чистокровные фейри – не используют магию против меня. Решаю не подшучивать над ним.

Я сжимаю и разжимаю пальцы вокруг поводьев.

– Наша сделка завершена. Убирайтесь.

Ни он, ни женщина не двигаются.

– Разве мой голос не донесся до ваших больших ушей?

– Мы услышали тебя, девочка. Нам нужно пересчитать.

С их скоростью я пробуду здесь до рассвета.

– Там все.

– Мы. Пересчитаем.

Я сдуваю прядь с лица.

Счетовод поднимает глаза через полчаса и говорит что-то, отчего уголки губ Лириала приподнимаются. Неужели Морргот продешевил? У меня нет магических математических способностей, поэтому я не могу за мгновение подсчитать количество золота, но я могу сказать, что там много монет.

Больше, чем я когда-либо видела в одном месте и в одно время.

– Что? – я огрызаюсь.

Хотя Лириал все еще держит поводья, Фурия начинает гарцевать.

– Пришли нам еще один мешок с небес, и мы позволим тебе уйти.

Глава 54

Ты слышала, как остроухая свинья попросила, чтобы ей что-нибудь послали с небес, верно, Behach Éan?

– Я знаю, ты считаешь меня наполовину фейри, наполовину сумасшедшей, – бормочу я со всей самоуверенностью, на которую способна та, что окружена неразумным лесным народом, – но уверяю тебя, я полностью разделяю твои чувства.

К этому моменту меня уже не волнует, если фейри джунглей решат, что я разговариваю сама с собой.

Не нужно выходить из себя. Я просто хотел убедиться, что мы с тобой на одной волне.

Прежде чем я успеваю спросить, чего, Котел возьми, добивается Морргот, дым вырывается из глаз Лириала и отрывает ему руку по локоть. Словно убирает начисто. Ни ткань, ни кость не соединяют отросток, который теперь свисает с удила Фурии.

Мой желудок сжимается. Фурия чувствует свободу.

Последнее, что я вижу, – это глаза Лириала, закатывающиеся на его милом личике, и его спутницу, с визгом подхватывающую его.

Летят стрелы. Поскольку Фурия, кажется, знает, куда направляться, я поворачиваюсь в сторону оперенных снарядов. Нонна научила меня никогда не поворачиваться спиной к врагу, потому что гораздо больше шансов уклониться от ударов у того, кто их предвидит.

Хотя я реагирую быстро, Морргот реагирует быстрее. Его бесформенная чернота, кажется, увеличивается, когда он мечется влево и вправо, вверх и вниз, отбивая град стрел. Я почти расслабляюсь настолько, чтобы обернуться, но замечаю белый отблеск как раз в тот момент, когда стрела пролетает свозь мой дымовой щит.

Я поворачиваю голову в сторону, ударяясь ухом о плечо, и стрела свистит мимо виска.

Фэллон!

Морргот окаменел и уставился на меня с таким потрясением, как будто это первый раз, когда что-то прошло сквозь его дым.

Я рада, что не потеряла бдительность, иначе стрела вонзилась бы мне в середину лба. Мудрая Нонна.

– Я в порядке, Морргот.

Стрела вонзается в соседний ствол, выводя его из транса. Он ничего не говорит, защищая меня от других стрел. Только когда Фурия покрывается потом и мы отрываемся от плохих фейри, он снова приобретает форму птицы.

Стрела… В тебя попали?

– Нет.

Тем не менее он облетает вокруг меня, чтобы проверить.

Я хочу спросить его, почему моего слова для него недостаточно, но у Морргота проблемы с доверием, и он, кажется, искренне обеспокоен, поэтому я позволяю проверить.

– Твое золото!

А что насчет моего золота?

– Нам нужно вернуться и забрать его.

Почему?

– Потому что, во‐первых, его было много, а во‐вторых, эти разбойники наверняка найдут ему ужасное применение.

Благодаря этому они будут держаться подальше от тебя. Это все, что имеет значение. Кроме того, там, откуда золото взялось, есть еще много чего.

– А откуда оно взялось? – И нет, я не планирую воровать у него, но это не значит, что я откажусь, если он даст мне монетку. Или три. Я многое вытерпела.

Из – как ты выразилась? – моего гнезда, полного похотливых птиц.

Я замираю, потому что не помню, чтобы произносила это вслух, должно быть, вырвалось. Я меняю тему:

– Я не могу поверить, что ты отрубил руку Лириалу.

Морргот не торопится с ответом.

Ему повезло, что он остался с головой.

Я проглатываю кислый комок, подступающий к горлу. Все конечности Морргота сделаны из железа.

– Но рука ведь не отрастет заново, да? – Стук моего сердца совпадает с быстрой рысью Фурии.

Ты должна признать, что я вел себя наилучшим образом. Я оставил остальных невредимыми. Если бы это зависело от меня, у тебя не было бы времени болтать с ними, а у них не осталось бы конечностей, чтобы метать стрелы в твою сторону.

Я решаю не обращать внимания на его замечание и сосредоточиться на том, чтобы мой кокосовый обед не пытался сбежать из желудка.

– Болтать? Это действительно то, что, по-твоему, я делала?

Ну, вы обсуждали статус фейри в лючинском обществе.

– Я старалась выиграть время, чтобы ты вытащил меня из этой отвратительной ситуации! Которая, кстати, произошла по твоей вине.

Не помню, чтобы назначал цену за твою голову.

Я поднимаю голову и вглядываюсь в кроны освещенных звездами ветвей.

– Я говорила не о вознаграж…

Фурия перепрыгивает через поваленное дерево, эффектно захлопывая мне рот. Его темп снова становится безумным. Либо он все еще чувствует злых фейри, либо Морргот подгоняет его, чтобы я больше не могла спорить.

Я провожу остаток ночи, цепляясь за Фурию, пока он мчится по головокружительной неровной местности, и восхищаюсь сумеречной обстановкой. Понимаю, что это не обзорная прогулка, но я снова достаточно спокойна, чтобы оценить великолепие.

Пока я не слышу, как над моей головой ломается ветка, за которой следует царапающее шипение.

Морргот снижается.

– Что это было?

Я получаю ответ полсекунды спустя, когда два сверкающих глаза на большой морде, покрытой пятнистым мехом, смотрят на меня.

– Это… леопард? – Мой шепот напряжен так же, как тело хищника, который, как я нервно отмечаю, почти такого же размера, как Фурия.

Морргот издает раздирающий уши вопль, от которого слюна попадает в мои дыхательные пути. Когда я хриплю, плечи леопарда разгибаются, он встает на лапы и, развернувшись, исчезает в кустах.

– Я не знала,