– А то ты не знаешь! Всем здесь как кость в горле мое будущее родство с воеводой. – Горькая обида сдавила горло, но я упрямо продолжил: – Впрочем, не стоит это такого внимания. Я сам виноват. Еще Дан говорил мне, что навир, поглощенный страстями, – плохой навир. Меня предупреждали привести мысли в порядок, а я не смог. За это и поплатился.

– Подожди-ка, что-то я не понял, какими такими страстями ты поглощен? – прищурился Ратнар, но большего спросить не успел. Наше уединение нарушила Варна. Она опасливо осматривалась по сторонам и исподлобья поглядывала на друга, словно тот так и норовил послать ее в саму преисподнюю.

Рядом с Ратнаром гордячка Варна превращалась в несчастную женщину, раздираемую чувством вины, и мне было тяжело на это смотреть. Впрочем, я предпочитал не лезть в их дела и не судить. Сам увяз в дерьме по самые уши.

– Ратнар, я хотела тебе кое-что сказать. И тебе, Амир, тоже, – пробормотала Варна. Друг равнодушно посмотрел на нее и чуть заметно поднял брови, словно говоря: «Ну? Не тяни». – Может быть, это только мои подозрения, но мне кажется, что Амаль и эта ее служанка… Игла, кажется… в общем, они дурманят сознание, чтобы чтец тела не мог узреть правду. И эта дрянь явно сильна, потому что скрывает их мысли и воспоминания завесой тумана.

– С чего ты взяла? – напрягся я. – Игла была в стельку пьяна. Я сам это видел.

– В том-то и дело, что за годы службы я допрашивала и пьяных, и одурманенных, но никогда не встречала такой плотной защиты.

– То есть ты хочешь сказать, что у Амаль есть какое-то дурманящее зелье? – прищурился Ратнар. – Ха! Мне определенно нравится эта девчонка! Об ее ненависти к навирам не знает только блаженный. И вот как она придумала бороться с нами! Не зря Амаль Кахир дочь сильнейшей ведьмы Даира! Умна, ничего не скажешь.

Стоило немного поразмыслить, и я напрягся. Глубокой ночью Амаль бродила по лесу в компании странных спутников, но уже вечером преспокойно танцевала на балу. Я и не задумывался, сколько времени ей потребовалось, чтобы привести себя в порядок. А ведь это делается не за полчаса. Я сам опоздал на бал, хоть и выехал, едва занялся рассвет. Как Амаль сумела опередить меня на несколько часов? Теперь еще и это таинственное дурманящее зелье. Что же скрывала бывшая наместница Вароссы?

– Я должен допросить Амаль Кахир. Сейчас и отправлюсь, – сообщил Ратнар, даже не поблагодарив Варну. Та бросила на него полный надежды взгляд, но, наткнувшись на холодное равнодушие, сдержанно кивнула нам и направилась к казарме.

– Я с тобой!

– Куда ты собрался? Безух четко и ясно сказал: неделю за ворота ни шагу. Сиди уж и документы переписывай в архиве. Я сам разберусь, без малышни.

– Сам-то намного меня старше? – фыркнул я.

– На шесть лет вообще-то, так что побольше уважения в голосе, молокосос, – с усмешкой пожурил меня Ратнар и подмигнул.

Я фыркнул и, попрощавшись с другом, направился к архиву. Конечно же, я не собирался слушаться Рат-нара и, скрипя зубами, перебирать документы, пока он будет допрашивать Амаль. Внутри поселилось гадкое чувство, что если она и виновата в чем-то, то раскрыть это кому-то другому непозволительно. Как настоящий добросовестный навир я должен землю рыть, чтобы выяснить ее грешки, а после добиваться наказания по всей строгости закона Белоярской империи. Но разве добросовестность – это про меня? Я, по мнению полковника Безуха, безмозглый ублюдок. Так тому и быть.

Я свернул за угол, окружил себя тенями и припал к стене, одним глазом наблюдая за Ратнаром. Тот безотлагательно устремился к воротам, даже не поужинав с дороги. Под покровом верных теней я поспешил за ним, держась подальше от сослуживцев. Догнать Ратнара было непросто, но уже у самых ворот мы поравнялись. Купол защиты позволял войти и выйти только через ворота. Это я и проделал, в сумерках пробравшись незамеченным вслед за другом.

Ратнар уверенно шагал к имению воеводы, но уже через пару минут свернул за угол, сбившись с пути. Я с удивлением последовал за ним. Мы остановились в узком переулке, с двух сторон зажатые двухэтажными светло-серыми домами местной знати.

– Показывайся. Я знаю, что ты рядом, – с усмешкой велел Ратнар, оборачиваясь ко мне. Как он узнал?

Мне ничего не оставалось, кроме как отпустить тени и предстать перед другом.

– Хоть бы виноватое выражение напустил на лицо, – фыркнул он.

– Зачем притворяться? – съязвил я и ухмыльнулся.

Ратнар подошел ближе и вгляделся в мое лицо. У меня никогда не получалось утаить от него настроение, как бы ни старался.

– Почему ты так рвешься допросить Амаль?

Я отвернулся, но этот мимолетный жест, конечно же, не укрылся от Ратнара.

– Так вот что ты имел в виду под страстями. Признавайся, дурак, втрескался в невесту Тира? Ты же сам прекрасно понимаешь, что встрял туда, куда встревать не следовало. Понимаешь ведь?

Я хмуро кивнул, все еще не глядя на Ратнара. На его лице вдруг расцвела язвительная усмешка.

– А Амаль Кахир знает, что тот, кому она грозила смертью, по-дурацки в нее влюблен?

– Она уверена, что я ей врал. Считает меня предателем.

– Она права, друг. Тебя заслали, как шпиона. А шпионы – это предатели, уж извини. Дел ты, конечно, наворотил немало, а сейчас еще и подливаешь масла в огонь. Подумал хоть, что будет, если командир узнает о твоем побеге?

– Как он узнает? Я проскользнул незамеченным.

– Дурак! Что ты выберешь, если твой долг перед императором столкнется с чувствами к ней?

– Долг превыше всего, – процедил я, нутром чувствуя склизкую ложь в своих словах. С девяти лет долг был для меня всем, служба в войске навиров – честью и гордостью, власть, данная этой службой, – превосходством. Все рушилось у меня на глазах. Из-за нее… хотя нет, из-за меня самого.

– Надеюсь, что ты не врешь мне. Или хотя бы себе.

С этими словами Ратнар поманил меня за собой обратно на широкую улицу. Я последовал за ним, вновь призвав верные тени. На Адрам уже опустилась вечерняя мгла, а с неба сыпалась мелкая снежная крупа, которую то и дело задувало мне за шиворот. Из-за тумана теней я почти ничего не видел, и только ярко-красный ворот шинели Ратнара напоминал маяк.

Вскоре мы достигли ворот имения воеводы, и на подходе к ним я рассеял тени. Сердце пустилось в пляс, стоило воспоминаниям вернуться к злополучному балу. Два танца с Амаль и мой бешеный пульс в висках, их помолвка с Тиром, шавки Айдана,