– Кто? Кто стал наместником? И почему я должна его травить? – бормотала я в ужасе. – Яд нужен мне, чтобы отомстить сыну пекаря… Маура, скажи мне!

– Его зовут Салар. Это ближайший приспешник Айдана…

Салар. Я помнила его. Он был одним из тех, кто решил повеселиться и в угоду Айдану поиметь байстрючку воеводы. Их дружка я сожгла, но руки Салара мое тело помнило слишком хорошо. Его подельнику просто не повезло – он оказался ближе всех, когда мое пламя взбесилось. В те страшные мгновения платье уже сорвали с моего тела, и я осталась в нижней сорочке, дрожащая и напуганная до смерти. И меня поглотила ярость дикого зверя…

– По его приказу шавки Айдана убили всех, кто хоть как-то причастен к нашему побегу. Они перерезали половину прислуги в поместье. А еще выпотрошили Беркутов, которые вернулись домой в ожидании Михеля.

– Когда? – прошептала я, не чувствуя собственного тела. Остался только шум крови в ушах.

– Через несколько дней после побега, – так же тихо ответила Маура и несмело протянула ко мне руку.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – Мой голос звучал безжизненно. Я сама словно умерла на этом самом месте. Вонючие, проклятые ибнары убили половину прислуги просто за то, что несчастные люди помогли нам со сборами! А Беркуты… казалось, мое сердце сейчас остановится… я ведь отпустила их на волю! Почему они вернулись?

– Я попросила всех молчать. А теперь сама же проболталась.

С этими словами Маура с нежностью притянула меня к себе, но я высвободилась из ее объятий и кое-как поднялась на ноги. К счастью, именно сейчас из-за двери послышались голоса Эрдэнэ и Исара.

– Эти люди и… птицы погибли из-за меня. Не тебе решать, знать ли мне об этом, – процедила я, прежде чем выйти за дверь.

Маура бросилась за мной.

– На тебя и без того свалилось слишком много, – причитала она, пока я бесстрастно чеканила шаги к двери комнаты Эрдэнэ, за которой скрылся Исар.

– Ты дашь мне яд?

– У меня ничего не осталось, но я могу его сварить, – заверила меня мать.

– Свари. Спокойной ночи, Маура.

С этими словами я равнодушно толкнула дверь спальни Эрдэнэ, и та поддалась. Мать хотела войти следом, но не успела – створка захлопнулась прямо перед ее носом. Я почти не соображала, куда иду. Лишь знакомая старинная шкатулка в руках Исара вернула меня в сознание.

Я рассматривала ничуть не изменившееся убранство комнаты Эрдэнэ и столкнулась взглядом с ее хозяином. Он понял, что со мной что-то не так – уж слишком сильно переменилось обычно расслабленное лицо.

Гарай смущенно сидел на краешке кресла и из расписной фарфоровой пиалы пил нечто пахнущее травами. При виде меня лицо белесого просияло. Похоже, Эрдэнэ его пугал.

Без лишних церемоний Исар открыл шкатулку и приблизился к Гараю со словами:

– Возьми в руки венец.

Белесый осторожно поднялся и на миг замер, завороженно уставясь на реликвию. После моего короткого «ну же» Гарай несмело коснулся черного камня, а после и вовсе взял венец в руки.

– Что делать дальше? – прошептал он.

Я жадно всматривалась в его лицо, стремясь уловить хоть что-то, но взгляд Гарая оставался все таким же потерянным. Напряжение в комнате загустело настолько, что стало трудно дышать.

– А почему он теплый? – вдруг спросил белесый, и воздух из моей груди вышел толчком.

– Венец не признает никого, кроме волхатов, – раздался мягкий голос Эрдэнэ. – Будь ты обычным колдуном, не смог бы без неистового ужаса держать его в руках. Но ты ощущаешь тепло. Значит…

– Значит, я была права, – вырвалось у меня. Я насилу заставила себя криво ухмыльнуться, и, видимо, эта гримаса еще сильнее напугала Эрдэнэ. – Несколько лет потомок волхатов жил у меня под носом, а я даже не подозревала об этом!

– Что же… что же мне теперь с этим делать? – пробормотал Гарай, когда Исар почти насильно отцепил его пальцы от венца и вернул реликвию в шкатулку. Глухой хлопок закрывшейся крышки заставил вздрогнуть не только белесого, но и меня.

– Амаль Мансур, расскажите новому волхату, зачем мы все здесь собрались, – с издевкой предложил Исар. – Не только же для того, чтобы утирать друг другу сопли.

Я перевела мутный взор на первого советника и уставилась на него, чувствуя огромный ком в горле. Венец, Гарай, эта комната, да и вся пещера вдруг показались маревом, которое того и гляди исчезнет. Или исчезну я сама.

– Не слишком ли много ты требуешь от Амаль Мансур? – вступился Эрдэнэ, закрыв меня от пристального внимания Исара. – Она привела волхата. Уж будь добр, расскажи пареньку о нашей жизни в этом чудесном месте. Он уже наверняка догадался, что пути назад нет.

Посмотрев на Гарая, я заметила, что он хоть и растерян, но не напуган. Исар раздраженно цокнул языком и велел новому волхату следовать за ним.

– Надо устроить тебя на ночлег. Поговорим обо всем утром. Займешь комнату Амаль Мансур, она все равно пустует, – расслышала я слова первого советника, когда дверь за ними еще не закрылась.

Стоило нам остаться наедине, как плечи Эрдэнэ устало опустились. Он медленно повернулся и сделал шаг ко мне.

– Вы узнали? – выдавил он и протянул руку.

Всего мгновение отделяло нас от прикосновения. Ненадежная дамба, которая сдерживала слезы где-то в глотке, рухнула, и горе затопило мое тело топкой чернотой. Я упала в объятия Эрдэнэ, позабыв обо всем, что он когда-то говорил или делал. Позабыв, что меня обнимает полудемон.

Мне вдруг стало плевать, что Эрдэнэ примет этот порыв за очередную слабость, но вместо слов он попросту прижал меня к себе и опустился на колени. Я уткнулась в его плечо и зарыдала так, как рыдала в соседней комнатушке, оплакивая Беркута и сгоревших заживо солдат. Из груди рвался дикий вой, и я кусала кулак, чтобы заглушить его. Нельзя, чтобы слышали другие.

Эрдэнэ дарил мне молчаливое тепло, в котором я так нуждалась, упоительно пах травами и маслами, а еще крепко сжимал в объятиях. Его губы почти невесомо касались моей макушки, пока он шептал что-то нежное и не отпускал, словно желал забрать всю жгучую боль себе.

– Тише-тише. Все пройдет. Я обещаю тебе: все пройдет, – бормотал Эрдэнэ мне в волосы, и я затихла, лишь изредка всхлипывая ему в плечо.

Минуты утекали одна за другой, а мы сидели в блаженной тишине. Эрдэнэ прижимал меня к себе, а я не отстранялась, страшась остаться в едком одиночестве.

Я вспоминала каморку под потолком конюшни, где ютились Беркуты Михеля. Они вернулись, потому что