Кельтиберы вдруг собрались и стали уходить. На все расспросы и уговоры римлян остаться они отвечали: их призывают домой местные распри. Ни силой, ни просьбами нельзя было удержать союзников, и Сципион, понимая, что без них он слабее неприятеля, а с братом ему соединиться не удастся, принял единственное и очевидное спасительное решение: отступить возможно дальше и прежде всего стараться не вступать в сражение на равнине с врагом.

В эти же дни Публия Сципиона тревожил такой же страх. Нумидийская конница, во главе которой стоял молодой царевич Масинисса, ни днем, ни ночью не давал римлянам покоя – часто врывался в линию сторожевых постов и учинял невероятный беспорядок. Римлянам приходилось быть всегда настороже – и в лагере, и за его воротами они были отрезаны от всего жизненно необходимого. Это была почти настоящая осада, и грозила она стать еще страшнее, если карфагеняне соединятся с испанским царьком Индибилисом, который, как слышно было, подходил с 7,5 тысячами свессетанов. Сципион, вынужденный обстоятельствами, принял небезопасное решение: ночью выступить навстречу Индибилису и в любом месте, где они встретятся, начать сражение. Охранять лагерь он оставил небольшой гарнизон под начальством легата Тиберия Фонтея, а сам выступил в полночь и начал сражение с неприятелем, шедшим навстречу. Сражались на ходу, а не выстроившись к бою; римляне одолевали в этой беспорядочной схватке. Вдруг нумидийская конница, от которой, думалось Сципиону, ему удалось ускользнуть, окружила с флангов перепуганных римлян, завязалось новое сражение – с нумидийцами, а в это время появился третий враг – карфагенские вожди, напавшие на сражавшихся с тыла.

Римлянам приходилось биться и с теми, и с другими. Сципион сражался, ободрял солдат, появлялся там, где им приходилось худо, когда тяжелое копье пробило ему правый бок. Увидев, что Сципион мертвым свалился с лошади, карфагеняне радостно завопили, оповещая все войско о гибели римского полководца. Римский строй распался, воины кинулись бежать; прорваться между нумидийцами и легковооруженными вспомогательными отрядами оказалось нетрудно, но ускользнуть от многочисленных всадников и пехотинцев, бегавших так же быстро, как и лошади, было вряд ли возможно. Бежавших погибло, пожалуй, больше, чем пало на поле брани, да никто бы и не остался в живых, если бы не темнело так быстро и не наступила ночь.

Карфагенские вожди не сидели сложа руки: им везло и они сразу же после битвы, не дав солдатам даже передохнуть, торопливо, ускоренными переходами, помчались к Газдрубалу, сыну Гамилькара. Они не сомневались, что, соединив свои силы, успешно окончат войну.

Гней Сципион между тем постарался исполнить свой план. Ночью – неприятель ничего не подозревал и не беспокоился – римляне вышли из лагеря и прошли довольно далеко. Когда на рассвете карфагеняне поняли, что враги ушли, они выслали вперед нумидийцев, сами самым быстрым ходом кинулись в погоню. Нумидийцы настигли уходивших еще до наступления ночи: нападая то с тыла, то с флангов, они заставили их остановиться.

Наступила ночь. Сципион собрал своих и повел их на какой-то холм. Пехотинцев заслонил обоз и конница, их окружившая, и они без труда отбрасывали налетавших нумидийцев. Но когда подошли три вражеских полководца с тремя своими войсками, стало ясно: на неукрепленном холме римлянам не отбиться. Чтобы создать какое-нибудь подобие вала, использовали вьючные седла с привязанными к ним вьюками: из них сложили некое заграждение, а где седел не хватило, там нагромоздили всякие тюки с поклажей, доведя все сооружения до обычной высоты возводимого вала. Однако серьезным препятствием для наступавших оно не стало. Разбросав баграми поклажу, враги расчистили себе дорогу, и лагерь был взят. Ливий пишет, что по одним сведениям Сципион при первом же вражеском налете был убит на холме; по другим – что он и еще несколько человек укрылись в башне по соседству с лагерем; ее со всех сторон подожгли, и, когда сгорели двери, выломать которые не удавалось никакими силами, все схваченные в башне вместе с вождем были убиты. Гней погиб через 29 дней после смерти брата.

44) Луций Марций и битва при Ибере

С гибелью войска, казалось, утрачена и вся Испания, но положение спас один человек. В войске Сципионов служил некий Луций Марций, римский всадник, молодой человек, отличавшийся энергией и мужеством. Собрав разбежавшихся воинов и каких-то людей из городских гарнизонов, он составил внушительное войско, с которым и присоединился к войску Тиберия Фонтея, Публиева легата. Но среди солдат простой римский всадник пользовался большим влиянием и уважением. На воинском собрании все они единогласно выбрали своим предводителем Луция Марция.

Когда пришло известие о приближении Газдрубала, сына Гисгона, который перешел Ибер, чтобы покончить с войной, Марций выставил знак к битве. Воины расхватали оружие и в неистовстве, не помня себя, набросились на беспечно и нестройно подходивших карфагенян. Враги оторопели от страха и удивления – откуда вдруг столько врагов, ведь все войско было почти уничтожено; откуда такая дерзость, такая уверенность в себе у разбитых и обращенных в бегство; что это за новый вождь объявился – ведь оба Сципиона убиты? Недоумевающие и потрясенные враги были отброшены сильным ударом, повернули вспять и побежали.

Это поражение, однако, не сделало их осторожнее. Лагеря их по-прежнему охранялись небрежно. Марций это разведал, и у него созрел замысел, с первого взгляда скорее дерзкий, чем отважный. Он решил, что легче взять лагерь одного Газдрубала, чем защитить свой от трех армий и троих вождей, буде они снова соединятся.

В шести милях за ближайшим карфагенским лагерем стояло другое их войско, между ними в лесной чаще лежала ложбина. Почти в середине этого леса Марций спрятал когорту римской пехоты и при ней всадников. Заняв таким образом середину дороги, он в полной тишине повел свой отряд на ближний лагерь врага. Перед воротами не было караульных, на валу не стояла охрана; римляне проникли во вражеский лагерь, будто в собственный – сопротивления не встретили. Тут затрубили трубы и поднялся крик: кто рубил полусонных врагов, кто поджигал хижины, крытые сухой соломой, кто стал в воротах, чтобы помешать бегству неприятеля. Враги потеряли голову от шума, резни, пожаров: ничего не слыша и не соображая, они, безоружные, натыкались на отряды вооруженных воинов; мчались к воротам или прыгали с вала. Ускользнувшие кинулись к другому лагерю; их окружили когорта и всадники, сидевшие в засаде, и перебили всех до одного. Если кому и удалось спастись, предупредить своих о несчастье он не смог: захватив один лагерь, римляне перебежали