Дернув головой, он отбросил с лица волосы цвета соломы и уставился на дождь.

– Не могу представить худшую погоду для сражения, – сказал он через некоторое время, когда телега прыгала на ухабах все больше раскисающей дороги. – Но императору Дзаю… в смысле, императору Кину Второму выбирать не приходится. Если он не докажет своим генералам, что способен отбить город, они найдут другого предводителя. – Он посмотрел на меня, как будто только что с радостью и удивлением обнаружил мое присутствие. – Ой, правда! Новый предводитель. Как вовремя ты появилась, как раз в час нужды!

– Я не собираюсь отнимать ни у кого лидерство на юге.

– Ах, нет? После взятия города моральный дух совсем упал. Генералы спорят друг с другом. Одни хотят отбить Кисию, другие считают, что достаточно удержать границы. Некоторые поддерживают Дзая, а другие смеются над ним, называя мальчишкой. Лорд Оямада мало кому нравится, как и попытки мальчишки стать самостоятельным, играть в императора, в то время как генералам нужна марионетка, которая будет делать, что скажут.

– Откуда ты все это знаешь? И зачем говоришь мне?

– Знания важны. А без них как ты сможешь поступать правильно, как того желает Бог?

– Какая мне разница, чего хочет Бог? Даже если бы меня это интересовало, кто теперь знает, что правильно, а что неправильно?

Чилтейский священник пожал плечами в светлом льняном одеянии.

– Зависит оттого, чего ты хочешь. Ничто так не настраивает людей друг против друга, как война.

Мне не хотелось соглашаться. Хотелось сказать ему, что перед лицом врага кисианский народ сплотится, будет бороться плечом к плечу за свою землю и свободу, но не успела злость сорваться с языка, как попала в ловушку воспоминаний о предательстве светлейшего Бахайна. И о том, как я едва сбежала из Коя живой из-за гнева моей матушки. И как я отвернулась от Дзая, обманула его, оттолкнула и украла у него трон, который считала своим, полагая, что лучше Дзая сумею драться за Кисию.

– Не волнуйся, – сказал Лео, обернувшись ко мне с блаженной улыбкой. – Что бы ни случилось, в конце всегда ждет Бог.

* * *

Единственный шатер находился на вершине холма, на жестоком ветру хлопал алый флаг. По краям небольшой поляны стояли солдаты, их влажные дождевики блестели на солнце. Лиц я не видела, просто гордо стояла под их взглядами, несмотря на грязную, вымокшую одежду, и по привычке пересчитывала их. В поле зрения было двадцать солдат, а значит, всего их около тридцати. Непохоже на армию. Тайная встреча в последних лучах солнца, и только эти люди расскажут нашу историю для летописей. Если будет что рассказывать.

Я выбралась из повозки, связанные руки лишили меня даже подобия изящества. Доминус Лео Виллиус последовал за мной, как будто был у себя дома, хотя находился на кисианской земле, в окружении кисианских солдат, у кисианского шатра с кисианским драконом на развевающемся флаге. Ледяной страх пробирал до костей. Мы с Дзаем расстались друзьями, но последующие события все изменили.

Я не сделала ни шагу к шатру, пока солдат не схватил меня за руку. Без этого я бы никогда не подошла, предпочитая неизвестность. Я ошиблась в Бахайне, а без Мансина, без Раха, даже без Чичи осталась в полном одиночестве. Чилтеец за моей спиной не добавлял спокойствия. Остаток пути он то гримасничал, то напевал траурную мелодию.

Через хлопающий полог шатра проникали золотистый свет и бормотание голосов. Мой страж откашлялся.

– Ваше величество, мы…

– Приведите ее.

Стражник резко захлопнул рот, клацнув зубами, и, не выпуская моей руки, подтолкнул меня перед собой. Мне по-детски хотелось врасти ногами в землю, отскочить назад и закричать, что я не пойду и никто меня не заставит, но такое поведение было бы недостойно. Носи маску. Живи в маске. Стань маской. Матушка почти ничему меня не научила, кроме того, как скрывать мысли и страхи под ледяной гордостью.

Поскольку отдернуть полог было некому, меня толкнули прямо на него, и я ощутила сухость просторного шатра, прежде чем охранник переместил руку к моему плечу, так что от неожиданности мои колени подогнулись. Я тяжело рухнула на потрепанную, колючую циновку.

– Мы нашли ее на дороге у реки, рядом с Мейляном. В точности как сказал священник, – сообщил охранник и, не обращая внимания на довольное хмыканье стоящего за нами Лео, добавил: – В обществе левантийца.

– Только одного? – раздался знакомый голос, хотя тон был более резким. Более уверенным. Я подняла голову, разглядывая роскошную императорскую мантию Дзая, а над ней – лицо, такое же юное, каким я его помнила. С нашей последней встречи у Дзая не было времени повзрослеть, но теперь на меня смотрел уже другой мальчик. Возможно, он думал то же самое и обо мне. А может, ему было плевать.

– Только одного, ваше величество, – ответил солдат. – Судя по его виду, беглец. У него даже не было лошади.

Дзай фыркнул.

– Что-нибудь еще?

– Нет, ваше величество.

– Тогда отпустите доминуса Лео Виллиуса, – приказал Дзай. – Он выполнил свою часть сделки.

Последовала пауза, недостаточно долгая, чтобы быть возражением, но явно показавшая недовольство солдата за моей спиной. Достаточно долгая, чтобы император Дзай Ц’ай царственным жестом наклонил голову, словно в ожидании, осмелится ли солдат возмутиться. Тот не осмелился, и сзади звякнули цепи, а затем последовал шорох шагов и раздался голос доминуса Виллиуса:

– Рад был вам услужить, ваше величество. Да направит вас Бог на верный путь.

После краткого шелеста шагов и шелкового полога молодой священник и солдат ушли.

– Я же просил вас его не отпускать, – сказал лорд Оямада. Дед и регент мальчика нависал за его спиной и больше напоминал громоздкую мебель. Похоже, они пришли сюда в спешке, ничего с собой не взяв – только они вдвоем и шелковая клетка, в которой можно скрыть эту встречу от всего мира. – Теперь все сочтут вас слабым.

– Лучше пусть считают слабым, чем человеком, который лжет, обманывает и нарушает договоренности.

Последовало молчание. Молчание и немигающий взгляд незаконнорожденного сына и наследника Кина Ц’ая. Я тоже посмотрела на него, решив не отворачиваться, не признавать, как стыдно мне стало от его упрека.

– Принцесса Мико, – наконец произнес он.

– Принц Дзай, – парировала я, ожидая увидеть хоть проблеск улыбки, но тщетно.

Наоборот, он сжал губы в еще более тонкую линию, и я впервые увидела проступившего в нем императора Кина. Такой же острый упрямый подбородок, и хотя в глазах пока еще не сверкала та же ярость, он скоро узнает, какой мощной движущей силой бывает ненависть, как узнали это его отец и мой.

Лорд Оямада выступил вперед.

– Это император Кин Второй, – рявкнул он. – И вы должны склониться и поприветствовать его как полагается.

– Нет, – сказала я. – Я не склонюсь. – Он уже готов был разразиться гневной тирадой, но я его перебила: – Я не оскверню свою честь клятвой верности императору, которому не хочу быть верна, не стану повиноваться императору, за которого не могу сражаться.

Мои слова были словно кулаками, настолько они оглушили обоих. Дзай пришел в себя первым. Сбросив личину взрослого, он обиженно уставился на меня, как ребенок, которого я помнила.

– Похоже, вы не стеснялись мне врать. Очень умно было с вашей стороны обманом заставить меня уехать, чтобы вы могли украсть мой трон. Сколько времени уже был мертв мой отец? Неужели вам не приходило в голову, что я захочу увидеться с ним, прежде…

– Он умер до вашего приезда, и если бы ваш трон не забрала я, это сделал бы светлейший Батита. И от вашего имени отдал бы половину империи без борьбы.

– Вместо того чтобы отдать ее после сражения, потеряв столько солдат.

– Я хотя бы попыталась. А он заставил бы нас сбежать, как детей.

– И поэтому вы пустили стрелу ему в голову?

– Да! И сделала бы это еще раз.

Я хотела сохранять спокойствие. Если таковы были намерения и Дзая, мы оба потерпели неудачу. Он больше не стоял прямо, а наклонился, чтобы изливать свою злость мне