свет вскоре вспыхнул, внезапно впуская кошмары из темноты. Иеромонах лежал лицом вниз в луже крови, которая впитывалась в матрас, залив половину его лица и поглотив серебряный амулет. Его мертвое тело не взывало ко мне, но и без унылого зова песни я обнаружила нечто совсем ужасное – ноги Свиффа. Императрица Хана сняла с него сапоги, но лодыжки раздулись и почернели так, что казалось, будто он еще в обуви.

– О да. Бежать на таких кусках мяса было непросто, – сказала императрица басом мертвого гвардейца. – Но я не тревожилась. Я думала, если кто и способен справиться самостоятельно, так это знаменитая госпожа Мариус. – Она перевела многозначительный взгляд с убитого иеромонаха на мою разодранную одежду. – Похоже, я ошибалась.

– Я вполне могу сама о себе позаботиться, – сказала я, натягивая платье, чтобы прикрыть обнаженную грудь.

– Ну, как-то непохоже, что ты полностью владела ситуацией. А грудь прикрывать можешь и не трудиться. Она моя, я ее не раз видела.

Способность ее тела заливаться краской от злости или от смущения, как сейчас, была лишней. Ухмылку, появившуюся на губах Свиффа, мне было бы легче перенести, не знай я, что это ухмыляется императрица.

– Я десяток раз могла бы его прикончить, не будь твое тело таким бессильным.

Повисла тяжелая тишина, и я перевела взгляд на недвижного иеромонаха. Мне следовало радоваться его смерти, тому, что я отомстила, и нашему освобождению. Но все же вид распростертого на полу тела тяжелым камнем давил на душу. Он унес с собой слишком много секретов. Оставил слишком много неясностей.

– Если поспешим, успеем уйти далеко, прежде чем его обнаружат, – наконец произнесла я, хотя одна мысль о том, чтобы снова отправляться в дорогу, вызвала протест и без того больного тела. – Кайса ушла на север. Когда-нибудь ей придется остановиться, мы сможем догнать ее и…

– Нет.

– Нет?

Свифф скрестил руки, а с хмурым взглядом императрицы его лицо казалось еще свирепее, чем при жизни. Она ткнула пальцем в сторону мертвого иеромонаха.

– Ведь это не просто мертвое тело, это иеромонах Чилтея. Представь, что мы могли бы с ним сделать.

– А куда девалось твое желание избавиться от меня и спокойно умереть?

Императрица не ответила, да это было и ни к чему – в глазах мертвого Свиффа вспыхнул огонь.

– Ты слышала о Мико?

Все то же молчание.

– Даже если эти россказни правда и она жива, чего можно добиться, если влезть в шкуру иеромонаха на день? Не обманывайся, что это продлится дольше. Тело уже коченеет.

– Если двигаться быстро, до Коя меньше дня пути.

– Только это не ответ на вопрос.

Мне хотелось лечь на циновку, и пусть сон унесет меня прочь, но императрица-Свифф шагнула вперед и указала на иеромонаха.

– Этот человек – все, что осталось от власти Чилтея по эту сторону границы. Кой сейчас – его город. И оставшиеся там чилтейские солдаты ему подчиняются. Мы с тобой можем их использовать сотней способов, и нет более легкой возможности попасть в замок.

Я прикрыла глаза.

– Попасть в замок – еще не все. Как потом нам оттуда выбраться? Это тело – единственное для нас обеих, и когда тебе придется покинуть труп иеромонаха, как императрица Кисии Хана выйдет из замка?

– Зачем вообще выходить из замка? В свое время мнечасто приходилось иметь дело с чилтейцами, а теперь у нас с ними общий враг. Если с ними можно вступить с союз, то сейчас самое время.

Я не отвечала, и она принялась шагать по циновке окровавленными раздувшимися ногами.

– У меня на севере много союзников – тех, кто будет сражаться по зову Отако. С ними, с моим знанием Кисии и объединенными кисианской и чилтейской армиями мы сумеем разбить левантийцев прежде, чем те пустят корни. В особенности учитывая грядущую зиму. Сомневаюсь, что они привычны к снегу, как мы.

– Хочешь дружбы с чилтейцами после того, как они захватили половину твоей империи?

– Я сделаю все возможное, чтобы помочь дочери, госпожа Мариус. Я дала обещание и теперь не намерена его нарушать.

Я слишком устала, чтобы с ней спорить. В собственном теле я легко бы с ней справилась, но сейчас хотела лишь одного – спать. Может, утром я сумею заставить ее опомниться.

– И с чего бы чилтейцам соглашаться воевать на твоей стороне? – сказала я в последней попытке убедить ее. – Им требуется защищать свои границы. Слишком много солдат они потеряли, чтобы нести новые потери, прогоняя с твоей земли левантийцев.

– Кисия сегодня, Чилтей завтра. Разве могут надеяться те, кто видел левантийцев в деле, что этот их император остановится на царствовании в половине Кисии? Юг по-прежнему цел и крепок, так зачем пробиваться туда, когда много легче направиться на север, захватить ослабший Чилтей. Левантийскому императору нужны лишь какие-нибудь союзники, жаждущие уничтожения Чилтея, и тогда он сделает это в ближайший год, а потом не спеша начнет душить юг.

– Может, лучше тебе пойти к тому левантийскому императору, заключить сделку с ним, а не с Чилтеем – у тебя, похоже, и планы для него приготовлены.

Тишина тянулась несколько долгих минут, только тихие звуки ночи проникали в наше освещенное фонарями убежище. Слуги явятся, когда встанет солнце, а пока мы наедине с мертвецом.

– Ты когда-нибудь хранила кому-либо верность, госпожа Мариус? – наконец спросила императрица Хана. – Была верна своей стране, своему народу? Своей семье? Своим… своим сестрам-шлюхам?

– Можешь звать это верностью, для меня это лишь еще одно название рабства, – сказала я. – Быть верной Чилтею – означает отдавать за него свою жизнь, ничего не получая взамен. Можно убедить дураков в том, что это честь, что их жертва что-то значит для великого дела, но за что на самом деле им умирать? Ведь Чилтей не личность, не вещь. Это просто название места.

– Это идея.

– Еще хуже. Умирать за идею?

Она скрестила руки, устрашающе напрягая мускулы Свиффа. Слабая маленькая императрица Хана слишком уж наслаждалась силой и свободой мертвого тела.

– Что есть справедливость, если не идея? – сказала она. – Что такое свобода, если не идея? Что такое культура? Если ты не станешь за них бороться, кто-нибудь отберет у тебя все это. Отберет твой образ жизни, твою свободу. Разве все это не стоит того, чтобы сражаться?

– Сражаться? Возможно. Умирать – нет. Если хочешь отправиться в Кой в теле иеромонаха, поезжай одна. Я в этом больше участвовать не желаю. Я хочу лишь получить назад свое тело и убраться отсюда. Ну, а прямо сейчас я намерена пойти в свою комнату и поспать. Объясняй это стражникам сама.

Я махнула рукой на тело иеромонаха, с трудом поднялась на ноги и едва не упала.

Она очень вовремя оказалась рядом, рука мертвого гвардейца подхватила меня. Его кожа была холодной.

– Давай я провожу тебя в твою комнату, – произнесла она низким, хриплым и странно добрым голосом.

Я позволила ей отвести себя к благословенному комфорту спальной циновки. Я легла, а она все сновала по маленькой комнате на раздутых ногах. Я слушала шаги до тех пор, пока усталость не поглотила даже раздиравшую меня боль, а потом провалилась в сон. Сон некрепкий, слишком часто я просыпалась от тихих звуков – шороха ткани, звяканья пряжек и негромкого мелодичного бормотания. Один раз, повернувшись, я увидела Свиффа с ножом в руке, из распухшей ноги стекала в подставленный ночной горшок кровь.

– Просто проверяю, – сказал он. – По дороге нельзя было, вдруг ноги откажут.

Мертвый гвардеец продолжал бормотать, его кровь стекала в горшок, как густой комковатый суп.

А потом я почувствовала его холодную кожу, близость императрицы Ханы, невесомое присутствие рядом ее души, исполненной решимости, и стыда, и горя. Вечного горя.

«Прикоснись к нему, скорее, у нас мало времени».

Ночь тянулась, к мириадам моих снов присоединялись новые голоса. Открыв глаза во второй раз, я увидела трактирщика и еще какого-то человека, оба были в ночных рубахах. Они с трудом выволакивали безжизненную тушу Свиффа. Но едва я открыла