этого хмыря.

— Причем я заметила его далеко не сразу. В образ вошла на максимум.

— Что сказал по итогу?

— Что до Ротару мне, как до Китая пешком. И что во время исполнения гимна по понедельникам я теперь буду солировать.

— Ясно.

— Ну, до завтра! — прощаемся на лестничной клетке у моей квартиры.

— Саш, — ловит меня за руку.

— М?

— У меня предложение, — говорит он вдруг.

— Не руки и сердца, надеюсь? — хихикаю в шутку и стаскиваю шапку, в которой уже порядком запарилась.

— Пока нет, — выдает на полном серьезе, и взгляд таким решительным становится.

— Мне пора, — предчувствую нечто нехорошее и предпринимаю попытку освободить руку, но Камиль не отпускает.

— Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой, — переплетает наши пальцы и сжимает их.

— Юнусов, ты… — замираю в шоке, когда он делает шаг вперед и обнимает меня. Крепко-крепко.

— Сейчас не отвечай, — порывисто гладит по волосам, стискивает талию сильнее, и мой разум принимается истошно вопить: «Тревога! Тревога!»

— Камиль, — выставляю между нами руку. Чувствую, как заливаются краской щеки.

Он шумно выдыхает мне в шею и, едва коснувшись кожи горячими губами, резко отступает, явно почувствовав мой ступор и напряжение.

— Обещай, что подумаешь? — в его глазах загорается надежда.

— Я…

— До завтра, Саша, — не дает ничего сказать, отпускает меня и уходит. Оставляя в состоянии полной растерянности…

Глава 44. Миротворец

На следующий день Юнусов ведет себя так, будто ничего из ряда вон выходящего между нами не произошло. Будто это не он обнимал меня. (Причем совсем не по-дружески). И будто не он предлагал мне встречаться накануне.

То ли причина в Машке, постоянно тусующейся поблизости, то ли он и правда решил дать мне время, что вполне логично, учитывая некоторые обстоятельства…

Вот казалось бы, чего тут думать. Соглашаться надо, ведь о таком парне, как мой друг, можно только мечтать. Камиль… он же… абсолютно положительный по всем фронтам: порядочный, честный, воспитанный, надежный, спокойный и уравновешенный. Он уважительно ко мне относится. Готов беречь, заботиться и защищать.

Ну и чего тебе еще надо, Сань? Давай, попробуй.

Но я понимаю, что не могу.

Даже назло Паровозову не могу.

Как-то это низко и несправедливо по отношению к Камилю. Убеждена в том, что он заслуживает лучшего. Будем честны, если взглянуть правде в глаза, я — точно не его счастье. У меня мозги набекрень, дурной нрав и масса недостатков.

Вопрос теперь в том, как поговорить с ним так, чтобы он все правильно понял и не обиделся. Положа руку на сердце, я не хочу терять друга в его лице, поэтому очень надеюсь, что мы сможем безболезненно «расставить точки над i» и забыть тот странный эпизод, который произошел на лестничной клетке.

— Свободны!

Построение наконец-то заканчивается.

Аллилуйя!

— И в понедельник, чтоб без опозданий! Харитонова, Буров, Гарин!

— Так точно!

— Так точно!

Я как будто в армии, ей Богу!

Закатываю глаза, и Уваров недовольно на меня таращится.

Хочется поступить по-детски. Например, показать ему язык или продолжить жевать жвачку, но я уже итак проштрафилась на год вперед. Совсем задушит.

— Шесть десять блин, — тяжко вздыхает Машка, когда мы плетемся вслед за одногруппниками к воротам.

— Остальные студенты в три-четыре уже дома, — ворчу я недовольно.

— А мне еще на электричку.

— На фига?

— Я к матери еду.

— Сразу отсюда, что ли? — не нравится мне эта идея.

— Ну да.

— Может, утром поедешь? На ночь глядя одной опасно.

— Может, отвезем? — предлагает Камиль.

— Ой, да вы что, не надо. Это ж далеко! Не заморачивайтесь. В восемь электричка.

А я мысленно подсчитываю, что это два часа езды туда и два обратно. Как раз поговорили бы.

— Поедем? — спрашивает Камиль и берет меня за руку.

Вот вроде ничего такого, но в контексте последних событий…

Ничего ответить не успеваю. Кто-то очень громко свистит. Когда вижу кто, аж жвачка в горле застревает…

Какого черта ей тут надо???

— Это к тебе? — Юнусов смотрит на десятку Черепа, припаркованную неподалеку.

— Тащи сюда свою задницу, — орет мне эта коза, спрыгивая с багажника.

— Вы идите, я задержусь, — цежу сквозь зубы.

Разжимаю пальцы и направляюсь в сторону той самой Яси, из-за которой все полетело в тартарары.

— Саш, может, не надо, — слышу обеспокоенный голос Машки за спиной, но никак не реагирую, по той причине, что внутри адская буря поднимается.

Приближаюсь.

На девчонке расстегнутая дутая куртка, серый свитер, широкие штаны и какие-то калоши. Да, она полностью одета, но мозг участливо подбрасывает мне ту Ясю, стоящую в дверях Его квартиры. Красивую, благоухающую после душа, полураздетую.

— Капец, Тоха, Харитон реально учится на мента? — выдает она ошарашено. — Жееесть! Угораздило Паровоза… — качает головой и хохочет, а вышеупомянутый Черепанов в ответ лишь разводит руками.

— Мало получила? — останавливаюсь напротив.

— Кто еще получил! — скептически хмыкает.

— Пришла за добавкой? — делаю еще шаг вперед.

— Сань, Ясь, вы это… не надо, девочки, — Черепанов на всякий случай встает между нами.

— Спокуха, Тош, мы просто перетрем с ней, — кладет ладонь ему на плечо.

— Ничего я с тобой перетирать не собираюсь! — ору раздраженно.

— Притухни, Девочка-война, — она достает из куртки сигареты и зажигалку. Один в один точно такие, как у Ильи. — Покурим, Бешеная?

— Эу, ты помнишь, че Дымницкий за курево тебе сказал? — Антон пытается отобрать у нее пачку.

— Да пошел он в жопу, твой Дымницкий! — цокая языком, ловко уворачивается. — Так и передай.

— Ему это не понравится.

— А мне начхать. Пусть вон кобылу свою пергидролевую уму разуму учит. Тоже мне, воспитатель нашелся… — кривится она.

Либо мне мерещится, либо слишком много в этих ее словах какой-то девичьей обиды.

— И вообще, топай давай в цветочный. Выбери нежные розочки, веточками. Так, чтобы свежие и побольше. Андэстэнд?[23]

— Андэстэнд, — кивает тот в ответ.

— Деньги не забудь.

— Да, — шарит по карманам.

— Чего? Нема? — нахмурившись, интересуется она и тут же опять заливисто хохочет.

— Яся, ну харэ! Завязывай со своими фокусами! — выжидающе на нее смотрит и протягивает ладонь.

— Да ладно-ладно. На, — возвращает несколько купюр, сложенных вдвое, и хулиганским жестом взъерошивает волосы парня.

— Все, я пошел.

— Давай. И это… чтоб без цыганской упаковки. Просто и со вкусом. Окей?

— Да понял я понял, — шурует к пешеходному переходу. Если мне не изменяет память, дальше по улице через дорогу, есть цветочный магазин.

* * *

— Так будешь курить или нет? — спрашивает она еще раз.

Я отчего-то очень сильно нервничаю, поэтому, пожалуй, не откажусь.

— Буду.

— Ну и дура. Курить — здоровью вредить. Не слышала такое? — вставляет отраву в рот.

— Кто бы