ДВУМЯ ТЕМАМИ!!!

КАЖДАЯ ИЗ ЭТИХ ТЕМ ПРОЗВУЧИТ

ВО ВСЕХ ПЯТИ ГОЛОСАХ!!!

В старых книгах о строении любой фуги главная тема, проходящая во всех голосах, называлась Вождь (в нашем случае – три главные темы, значит, три Вождя), а темы, которые сопровождают главную, назывались Спутниками. Или противосложениями.

В нашей же фуге каждый Вождь (Распятие, Оплакивание и Преображение) имеет своих Спутников (или противосложения).

Попробую начертить схему начала этой фуги.

Почему только начала?

Да потому что у меня нет такого набора линий и понимания, как это расположить, чтобы наступило хоть какое-то соответствие между этой бездонной фугой и любыми чертежами или схемами.

Здесь я полагаюсь только на вашу слушательскую гениальность и чуткость.

И, пожалуй, на снисхождение к человеку, который чего бы только ни сделал, чтобы эта фуга стала вашей.

Ибо передавать музыку какими бы то ни было

графическими,

изобразительными,

словесными или

поэтическими путями —

очень неблагодарный труд

(даже когда Пастернак попытался сделать это, у него получился замечательный стих, но совершенно не фуга. Любопытства ради почитайте его стих, который начинается словами «В посаде, куда ни одна нога не ступала…»).

Видите, как я медлю?

Вы, конечно, понимаете, что я пытаюсь сделать все возможное для того, чтобы вы постигли фугу.

И если вы почувствуете ФУГУ, то я буду вознагражден.

Крест 1. противосложение

Крест 2. противосложение 2

Крест 3. противосложение 3

Крест 4. противосложение 4

Крест 5

Оплакивание. противосложение

Крест.. . противосложение. .противосложение

Крест.

Оплакивание. . . Крест.

Оплакивание.

Крест.

. . Крест. . . Оплакивание.

. . . Оплакивание.

. . . Крест

Преображение

Я выскажу сейчас странное пожелание: не изучайте эту схему начала фуги.

Во-первых, потому, что она, эта схема, приблизительна.

Во-вторых, я поместил эту приблизительную схему только для того, чтобы вы осознали, какая невероятная глубина существует в сочетании совершенно различных по характеру тем фуги.

А в-третьих, потому, что я пишу не учебник.

Моя книга зиждется вовсе не на том, что вы должны что-то выучить, заучить, зазубрить, вымучить.

Моя книга рассчитана на то, что каждый из вас – не просто богатая, но прежде всего – интуитивно богатая личность.

Что читатель этой книги внутренне необычайно глубок. Я не смог бы написать ни одной книги, если бы не верил в своего читателя.

А мой читатель – это тот, кто вытащит нашу прекрасную страну из глубочайшего духовного кризиса, нашу страну, которая до этого была страной самой высокой духовной культуры, на протяжении XIX века поражавшей всю планету своими гениальными композиторами, поэтами, писателями, философами, а потом превратилась в страну, миллионы жителей которой даже разговаривают на ТАКОМ русском языке, что должны бы стать объектом для изучения врачами-психиатрами и сексопатологами всего мира.

Фуги Баха, на мой взгляд, – одна из альтернатив разгулу земных страстей.

Фуги Баха – не Прошлое, а Будущее Человечества, если Человечество хочет выжить, а не утонуть в болоте бездуховности и пустоты.

Если Человечество не хочет забыть свою духовную основу.

А для нашей страны это столь же необходимо, как дышать и питаться.

Послушайте фугу до-диез минор из первого тома «Хорошо темперированного клавира» И.С. Баха.

Ну как?!!!

Если до кого-то сейчас не дошло – не отчаивайтесь. Этот язык, язык фуг, надо постигать. А это дается опытом прослушивания. Вернитесь к фуге несколько раз, в разное время. Но лучше всего вечером, когда суета отступает. И не сомневайтесь – музыка вам откроется.

Я очень люблю китайскую классическую поэзию. Я осознаю, что китайцы достигли в поэзии всемирных высот. И однажды представители китайского землячества, зная про мою любовь к китайской поэзии, пригласили меня на вечер, где читали стихи.

…Один за другим выходили люди и читали замечательные стихи… на китайском языке.

Я не могу передать вам всех ухищрений, к которым я прибегал, чтобы не уснуть. Я таращил глаза, я пребольно себя щипал…

Я! НЕ! ЗНАЮ! КИТАЙСКОГО! ЯЗЫКА!!!

И китайская поэзия, которую я так люблю на русском, потеряла для меня всякий смысл.

Музыка – это тоже язык.

И его нужно научиться постигать.

Но, к счастью, на это постижение не надо тратить годы.

Потому что музыкальная речь напрямую контактирует с нашими чувствами.

И если чувства (из которых восприятие музыки – одно из важнейших) развить, то язык высокой музыки станет одним из главных средств познания и приведет к невиданному обогащению личности, к гигантскому творческому всплеску, к невероятному увеличению способностей в любой сфере деятельности.

Посмотрите на две уникальные попытки литовского художника и композитора Микалоюса Константинаса Чюрлениса изобразить фуги.

Какое задание я хочу вам предложить? Перед фугой Распятия есть прелюдия. Послушайте ее и опишите ваши впечатления.

Прелюдия – это подготовка к основной форме деятельности.

Прелюдия в музыке существует очень давно.

Когда-то, перед тем как начать сочинение музыки, композиторы прелюдировали, то есть перебирали клавиши клавесина, настраиваясь на сочинение.

Что вы думаете относительно баховского прелюдирования?

Если вы в состоянии, то попробуйте выразить чувство, которое у вас вызвала эта прелюдия, в стихах.

(Предлагаю вам сделать так: вначале послушайте ТОЛЬКО ФУГУ, затем, через некоторое время, – прелюдию и фугу вместе. По времени это займет у вас примерно 13−14 минут).

Вас ждет чистый лист бумаги.

Встреча седьмая

Одержимость

Когда мне было неполных семь лет, в наш класс вошла очень энергичная женщина.

Она о чем-то поговорила с моей учительницей, и та указала на меня. В тот момент я не догадывался, что происходит событие, которое тайным образом повлияет на всю мою последующую жизнь.

Меня выбрали на роль Сережи в инсценировке романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина».

Женщина оказалась режиссером инсценировки. Звали ее Ася Семеновна Лосева.

Я не случайно называю ее имя в книге. Я хочу, чтобы его помнили по крайней мере столько, сколько будут читать эту книгу. Потому что ей сейчас 103 года, она живет недалеко от меня в Стокгольме и ведет себя так, что ее ровесник-муж, много лет проработавший в качестве театрального режиссера, Соломон Савельевич Казимировский, пишет для нее и о ней стихи. Но вернемся к далекому прошлому. Тогда Асе Семеновне было только 45.

И прежде чем дать мне роль, она рассказала о том, что происходит в романе.

Меня познакомили с моей «мамой» – Анной. Мне показали моего «отца» – Каренина.

И вынуждены были рассказать потрясшую меня до глубины души историю жизни и смерти моей «мамы».

Оказалось, что в эпизоде, где