Шрифт:
Закладка:
Угадывается качель,
Недомалеваны вуали.
И в этом солнечном развале
Уже хозяйничает шмель.
Все, что бы ни писали искусствоведы о художниках-импрессионистах, толстые книги и диссертации, – все эти писания будут вариациями на тему
УГАДЫВАЕТСЯ, НЕДОМАЛЕВАНЫ, СОЛНЕЧНЫЙ РАЗВАЛ.
Ибо весь импрессионизм в живописи – это намеки, загадки, полутона, недосказанность, тайна, солнечные блики, развалы, блестки.
Одним словом – «впечатления» (от французского impression – «впечатление»).
(О художниках-импрессионистах смотрите модуляцию 12).
Друзья мои!
Прочитали все, что я здесь написал про стихотворение Мандельштама? А теперь забудьте…
Потому что, возможно, я на сто процентов не прав в своем анализе. А может быть – на пятьдесят.
Или на десять (прав или не прав).
Но не прав я, конечно, прежде всего в главном.
В том, что осмелился оценивать импрессионизм с… позиций рассуждающего логика.
Чем я могу загладить свою вину? Только одним.
Предложить вам послушать музыку композитора-импрессиониста. И тогда, может быть, частично оправдаться.
Прежде всего своими комментариями к стихотворению Мандельштама «Импрессионизм» я хотел увести вас как можно дальше ото всех будничных, ото всех бытовых проблем.
От всего, что можно потрогать, переставить, оценить.
С тем чтобы создать особое состояние, при котором главная задача нашей жизни – подумать о том, что может существовать «расширенное в духоту» лето, вместе с вами попытаться оценить «красок звучные ступени», «густоту масла», «обморок сирени».
И это значит, что вы сейчас готовы услышать музыку композитора-импрессиониста – француза Клода Дебюсси (модуляция 13).
И все, о чем мы говорили до этого, мы делали с одной целью – до предела обострить наши с вами уникальные способности к восприятию деталей.
А это значит – совершенно особое внимание к каждой секунде звучания музыки, к каждому движению, к каждому созвучию или аккорду.
Импрессионизм настолько хрупок, расплывчат, загадочен, что важность общения с ним и в музыке и в живописи сродни приему необходимых для жизнедеятельности лекарств.
Против каких болезней нужно «принимать» импрессионизм именно сегодня?
Прежде всего против заболевания века – депрессии.
Против стресса, связанного с перегрузкой информацией.
Против чрезмерного прагматизма и зловещей материальности жизни.
Против всех видов нервного переутомления.
Для снятия напряжения.
Для пробуждения творческих процессов.
Картины Клода Моне и музыка Клода Дебюсси – совершенно особая страница в искусстве Европы.
Прослушав и почувствовав музыку Дебюсси, вы сделаете огромный шаг в сторону постижения музыки, задача которой —
не рассказать, а недосказать,
не завершить, а незавершить,
не утверждать, а впечатлять.
Не сообщить, а намекнуть.
Ведь даже «вуали недомалеваны».
А вуаль – само по себе уже что-то расплывчатое, нереальное, скрытое. И когда мы хотим завуалировать мысль, то мы как бы не высказываем ее прямо – мысль звучит как намек.
Послушайте прелюдию Клода Дебюсси «Лунный свет».
Для восприятия подобной музыки я предложил бы вам не сидеть, а принять горизонтальное положение и даже, может быть, закрыть глаза.
Дабы никакие обыденные осязаемые вещи, всякие стулья, столы и прочая реальность и привычность не отвлекали вас от общения с непредметным миром.
Слушанье музыки Дебюсси – сродни медитации, полному погружению в таинства звуков.
К тому же его музыка, при достаточном погружении в нее, помогает снять усталость.
Слушайте же!
А на свободной странице попытайтесь собственным творчеством приблизиться к импрессионизму.
Это могут быть несколько поэтических слов, несколько цветных линий… А возможно, только то, что лишь вы способны воссоздать, то, что мне сейчас даже не приходит в голову.
Ибо каждый человек – уникален и неповторим во всей Вечности и Безграничности Вселенной.
И если вы почувствуете желание смотреть картины художников-импрессионистов, слушать музыку композиторов-импрессионистов, то наша встреча удалась.
Постлюдия
…Возвращаясь после этой встречи, не спешите.
Посмотрите еще раз вокруг.
Полюбуйтесь деталями нашего мира.
Пастернак сказал, что поэзия – в траве под ногами.
Нужно только наклониться и взять.
Найдите стихотворение Пастернака, которое начинается словами «Давай ронять слова».
Я не хочу печатать его здесь из-за того, что два великих стиха двух огромных поэтов в одной встрече могут создать перегрузку, которая иногда в искусстве именуется «монотонией роскоши».
Это когда образов так много, что человек устает их воспринимать.
Но вполне возможно, что стихотворение Пастернака о «всесильном боге деталей» станет одним из любимейших ваших стихов.
Прежде чем перейти к следующей встрече, прочитайте, пожалуйста, модуляцию 9 под названием «Дополнение».
Встреча шестая
Только одна фуга
Я очень люблю сравнивать иконы с одинаковым сюжетом между собой. Вот «Успение Девы Марии».
Как по-разному чувствовали иконописцы один и тот же сюжет!
С одной стороны, существует канон, строго предписывающий, КАК должна лежать умершая Дева Мария, кто из святых и в каком порядке должен находиться у гроба. И много-много других византийских требований.
Казалось бы, что же тогда рассматривать?
Но, с другой стороны, именно здесь начинаются чудеса!
Я сравниваю новгородскую и псковскую иконы.
Посмотрите на новгородское Успение.
Чувствуете, какая легкость?
Какое ощущение праздника!
Верхняя половина иконы посвящена полету.
Хочу показать вам одну невероятную деталь: женские туфельки (?!).
Да-да! Самые обыкновенные туфельки, в которых ходили новгородские модницы без малого 700 лет назад.
Эти крохотные туфли мгновенно меняют наши ощущения. Появляется чувство земного тепла, уюта.
На псковской иконе небесное действо занимает намного меньшую часть иконы, чем земное.
На псковской иконе главный образ – мертвая Мария, словно вжатая в свое смертное ложе.
На новгородской – наоборот.
На новгородской иконе Мария – как птица, готовая к полету. Небес- ная же ее часть (полет в небо ангелов, несущих душу Марии) – намного объемнее.
И еще одна деталь: верхние части и той и другой иконы посвящены последующему событию – ангелы уносят душу Марии в небо.
Псковская икона концентрирует нас на смерти.
Новгородская – на бессмертии.
И в этом контексте можно воспринять туфельки.
Они Марии больше не нужны. Но вовсе не в трагическом смысле.
Эти красивые новгородские туфельки трогательно напоминают о земном происхождении Марии.
Но земные вещи не нужны тому, кто в полете!
Почему же иконы, написанные в двух соседних русских городах, такие разные?
Поговорите с человеком, который хорошо знает историю Древней Руси, историю Новгорода и Пскова, и он вам расскажет, почему эти города в иконописи
