разве не хотелось бы раздавить эту гниду? Оставишь его в живых, так он и дальше будет Лану и тебя шантажировать. Нервы будет вам мотать. А если его просто выгнать из башни, снаружи станет распространять про вас всякие гадости. На гадости про вас сейчас точно будет спрос. А зарабатывать по-честному этот человек уже не умеет. И не хочет… Тебе не придётся ничего делать. Просто скажи.

Иван ошарашенно уставился на премьера:

—Да вы совсем тут, походу, крышей поехали. Это же живой человек… Может, он и гнида, но вы-то тогда кто, если такое предлагаете?

Семён Семёнович сжал губы:

—Я вот кто: Я тут пять лет защищаю людей, живущих в башне, от подобной мрази. Я вижу таких упырей насквозь. Сейчас стало даже проще, чем раньше. Полно средств слежения, так что любые подозрения можно легко проверить. И я скажу тебе с высоты этого пятилетнего опыта и всего вообще моего жизненного опыта — вовремя убитый подонок это несколько спасённых жизней нормальных людей. И это десятки спасённых, неискалеченных судеб... Да, за всё это время я, может быть, пару раз ошибся, был излишне жесток, о чём теперь всю оставшуюся жизнь буду жалеть. Но гораздо, гораздо чаще мне приходилось жалеть о том, что я вовремя не раздавил очередную мразь. Есть такие люди, которых… Или что, даже этого Хэла не надо было убивать?

Иван вздрогнул, вспомнив в ужасе распахнутые глаза полупридушеной Ланы, падающей в пропасть:

—Хэла надо было.

—А второго, который стрелял в вас там с автомата?

—Его смерть это случайность. Как на войне. На войне приходится защищаться, чтобы выжить.

—Для тех, кто на самом верху, война никогда не кончается.

—Этот Стас что ли убьёт кого-нибудь, если его просто выставить вон из башни?

—Если его просто выпустить из башни, он сможет очень сильно навредить. Тебе. Лане. Всем нам. Ты готов на это пойти? Точно?

—Он пытался её спасти. Получил за это пулю, а ты… Надо его как-то вознаградить. А Лана его, вообще-то, видеть не хочет. И правильно делает.

—Она же звонила, справлялась о его здоровье. Дважды.

—Может, она, наоборот, боится, что он выживет?

—Я могу сделать так, чтобы она не боялась. Чтобы ты не боялся.

Король покачал головой:

—Нельзя убивать человека просто потому, что он тебе не нравится, и потому, что ты можешь сделать это безнаказанно.

—Никто никогда не узнает.

—Но я-то сам буду знать!

—То есть оставляем его тут, в башне, под присмотром, чтобы он самим своим присутствием мотал нервы тебе, ей, другим людям?

Иван нервно зашагал из стороны в сторону по кабинету. Потом остановился, уперев кулаки в стол:

—Я хочу, чтобы он получил шанс начать нормальную, честную жизнь. Если воспользуется им — хорошо. Не воспользуется — тут уж не наша вина. Но шанс ему надо дать… Он должен жить. Не у нас в башне. Где-то ещё. Пусть получает небольшую… ну, пенсию. Ежемесячную выплату, вознаграждение за то, что заступился за неё и был ранен. Думаю, это будет справедливо. Этих денег должно хватать на нормальную, без излишеств, жизнь. Если ему захочется большего, пусть сам зарабатывает.

—А если он посмеет где-то распускать язык по поводу своих похождений в башне, то мы перестанем ему выплачивать эту пенсию. Я заранее его об этом предупрежу. Здравый смысл и элементарная жадность удержат его от болтовни. Так? — Премьер выжидающе посмотрел на короля.

—Хорошо. Пусть так, — кивнул Иван. — Только пусть его сперва долечат.

—Само собой. Тем более, что у нас, твоими стараниями, теперь всё равно карантин до пятницы. Ну всё, я побежал.

—Постой. У меня тут вопрос возник. Ты когда говорил, что у нас норма по смертности ещё не превышена… Ты вот такие случаи имел ввиду, да?

Премьер вздохнул:

—Таких случаев, слава богу, очень мало. Но они порой случаются. И дальше будут случаться. Или торговцев наркотой, педофилов, киллеров тоже прикажешь оставлять в живых? — Король промолчал. — На свете много всякой мрази, — продолжил премьер. — В основном мы стараемся нежелательные элементы в башню просто не пускать. Жители нашей башни в целом здоровей, моложе и, главное, умнее чем, в среднем по стране. Поэтому естественная смертность у нас ниже. Даже несмотря на тяжелые условия труда в некоторых отраслях. Даже несмотря на проблемы с питанием, с образом жизни. Эта разница… Она очень большая получается. И несколько лишних трупов в год статистики нам не испортят. Так что, если вдруг возникнет необходимость уничтожить какого-нибудь подонка, ты просто прикажи… И кстати, если тебе лично кто-то просто не понравится, его можно отсюда выслать вообще не объясняя причин. Это очень полезная опция. Не стоит ей пренебрегать.

—Учту, — король кивнул, подумав про себя: — "Это какой же скотиной надо быть, чтобы высылать человека из башни просто за то, что он чем-то не понравился?" — Я ещё вот о чём спросить хочу. Если бы вопрос стоял не о моей репутации, а о твоей, ты бы этого Стасика точно убрал?

—Нет, конечно. Кто я такой, чтобы из-за моей репутации, тем более в каких-то амурных делах…

—А из-за моей, получается, можно?!

—Да. Ты — король.

—Это просто слово, причём не вполне уместное. Короли были в древности. А сейчас это… какое-то тупое пижонство! Вы тут, похоже, совсем заигрались в средние века!

—Ты просто пока не понял, — покачал головой премьер. — Ты тут хозяин всего. На самом деле хозяин. Именно поэтому ты это не просто ты. Ты, это ещё и все мы. Ты, это наш флаг, наш бренд. Твой успех это наш успех. Твой позор, это наш позор. После твоей коронации я стану просто одним из твоих министров. Если захочешь, ты сможешь в любой день отправить меня в отставку, как и любого другого из команды. А вот ты останешься королём навсегда, пока жив. Или пока не продашь кому-нибудь эту башню со всеми своими правами. Подумай об этом, прежде чем говорить, что "король" это просто слово… Ну, всё. Я побежал.

Премьер захлопнул дверь. Иван замер, уставившись на мутный настенный экран. Дверь в зал приоткрылась. Выглянула Лана:

—Опять ты на него кричал. Они что, никак с лифтами не справятся?

—С какими, блин… А, да. С лифтами. С лифтами почти порядок. Нашли в чём проблема. К вечеру всё наладят. Слушай, а ты… Ну, говорят, ты звонила в больницу. Узнавала про этого своего Стаса.

—А что, нельзя, да? —