А возможно, никакого плана по эвакуации нет вовсе. Сборная точка — вымысел Андрея, чтобы дать надежду своим людям на некий план «Б».

— Сколько вас? — коротко уточняют.

— Нас четверо… Свои люди, — аккуратно отвечает Никита.

— Я знаю, что свои…

Эти слова вселили во всех надежду.

— Вы на машине? — вновь последовал вопрос.

— Да. Пикап нацгвардии, с пулеметом на кузове.

— Оу… — Женщина удивилась такому ответу, но тем не менее продолжила: — Вы сможете доехать сами?

— Уже едем…

— Хорошо. Сейчас самое главное — это добраться. Я вышлю данные о вас всем нашим. Однако нужно быть очень осторожными. У второго въезда в город есть блокпост. Там старая железнодорожная станция. Мы вас встретим.

— Я понял.

— Ждем.

Тишина. Все переглянулись.

Саша уверенно отвечает, вставляя передачу:

— Я знаю, где это…

Теперь осталось самое сложное. Добраться до нужного места. Живыми.

Но у Соф это отнимет куда больше усилий. Она окончательно перестала чувствовать свое тело. Вся кожа словно онемела. Тьма в глазах сгущается.

— Черт… — шепчет она.

Нога… Ладонь непроизвольно тянется к ране.

Всё в крови, она так и хлещет, расплываясь алыми пятнами на одежде. Надо срочно что-то делать.

Соф попыталась окликнуть кого-нибудь, но на это нужно потратить невероятные усилия. Теперь она не способна пошевелить и пальцем. С каждой секундой всё хуже. Во рту — привкус крови. Голова трещит, словно сосновая шишка на солнце. Носом она пытается вдохнуть, но он слишком сильно распух, чтобы это было возможно.

Она глядит через окно на угрюмый город. Наблюдает за людьми, что пробегают мимо их машины.

Бесконечные толпы обезличенных солдат пытаются усмирить простых людей, в которых вселилась животная паника. Корабль в небе стал последней каплей. Произошедшее событие заставило многих пойти на радикальные действия. И солдаты им отвечают столь же радикально. Бьют, ломая кости. Валят на землю, втаптывают в грязь, заковывая в наручники. Стреляют. Для солдат это вопрос времени. Они усмирят толпу — рано или поздно. Для этого у них есть все необходимые ресурсы. И в конце концов, они уже делали это ранее.

Некоторые бойцы задерживают угрожающие взгляды на машине, что пытается прошмыгнуть мимо этого побоища. Но ненадолго.

— Я думаю, надо объехать… — Никита взволнованно оглядывается.

Впереди развернут блокпост, которого раньше на этом месте не было. Пришлось остановиться.

— Я знаю… — раздраженно отвечает Саша, крутя руль.

— Твою мать, что он хочет?

Внезапно перед ними встал один вооруженный боец и начал показывать жестами какой-то знак. Кажется, их машину считают за служебную. Но Саша не понимает, что нужно делать.

— Черт… Надо разворачиваться… — Он нервно крутится на месте, постоянно разгазовывая.

Машину бесконечно трясет.

Звонкие удары. Кажется, кто-то снаружи долбит по кузову. Неужто пытается попасть внутрь?

Соф окончательно теряет связь с реальностью. К горлу подступает тошнота.

Как же хреново…

— Эй, Соф! — Нат дергает за руку. — Кажется, ей плохо! — Она пытается привлечь внимание мужчин.

— Соф? — отзывается Никита, обернувшись. — Ты как?

По ее серо-зеленному оттенку лица и красным отекшим глазам можно сделать вывод, что всё крайне серьезно. Она практически никак не реагирует.

— Твою-то мать! Эй, слышишь? Не закрывай глаза!

Он даже не представляет, насколько тяжело держать их открытыми. Да это ясно и без его советов. Однако как же хочется все-таки смежить веки, хотя бы на минуту. Вздремнуть впервые за очень долгое время.

Снова стуки снаружи. На них стараются не обращать внимания. Но Соф это бесит. Какого черта кто-то продолжает бессмысленно долбить? Его всё равно никто не впустит.

— Что такое? Что с ней? — Напуганный Саша. Ему наконец удается развернуть машину и вырваться из тупика.

Теперь он со всей дури жмет на педаль газа — наверное, хочет продавить пол.

Нат в слезах продолжает дергать Соф за руку в надежде разбудить.

Но она этого не чувствует.

Никита неуклюже перелазит на задний ряд. Им нельзя останавливаться.

— Что с ней⁈ — Саша без конца крутит головой, повторяя один и тот же вопрос.

— Хватит отвлекаться, мать твою! — срывается в ответ Никита.

— Ладно, ладно!

Пульс есть, но слабый. Никаких навыков оказания первой помощи у них нет. Но все-таки они сообразили, что надо попытаться перевязать колотую рану на ноге девушки.

Никита аккуратно рвет штаны в месте пореза. Рана выглядит пугающе…

Он скидывает с себя тюремную робу. Резким движением отрывает рукав. Начинает обматывать вокруг ее ноги. Плотно затягивает. Соф непроизвольно хрипит от боли.

Почему все смотрят на нее как на покойника? Неужели всё так плохо? Зачем преувеличивать?

— Тяни рану туже! — советует затылок Саши.

Машину трясет туда-сюда.

Ее тело, словно желейный торт, болтается в такт покачиваниям.

Туда-сюда.

— Эй! — Никита хватает ее острый подбородок. Смотрит в глаза, словно пытаясь что-то разглядеть.

А всё вокруг так и потряхивает из стороны в сторону.

Туда-сюда.

Но внезапно в воздухе появился хорошо знакомый запах. Приятный.

Разбитый нос улавливает аромат выпечки.

Она шмыгает ноздрями.

Откуда ему здесь взяться?

— Эй! Смотри на меня!

На что же похож этот запах?

Блины. Точно, кто-то жарит блины.

Но не совсем ясно, как такое возможно…

Ветер. Теплый летний ветер тормошит ей волосы.

На кончике языка появился сладкий сливочный привкус.

— Соф! Не закрывай глаза!

Постель.

Мягкая белоснежная постель, пахнущая хозяйственным мылом.

Солнечные лучи, что пробиваются сквозь окно. Ничто не мешает оставлять его открытым на ночь: комаров тут практически не водится. Спать можно буквально на улице.

— Соф! Давай вставай! Опоздаешь!

Она размыкает веки.

Над ней — белый потрескавшийся потолок.

Покрутив глазами, она обнаружила себя в комнате. Скрипучая кровать. Старый лакированный комод с личными вещами. Журнальный столик на колесиках. Вся обстановка — словно из забытого сна.

Приглушенно доносится мелодия. Это бабушка: она постоянно включает на кухне радио. Слышно, как скворчит чугунная сковорода. Готовится завтрак.

Тело ломит. Соф с трудом встает с кровати. Под босыми ногами скрипит дощатый пол.

Она дома. Но как она здесь оказалась? Мысли спутаны. Это сон или воспоминание?

— Соф! У тебя автобус через сорок минут! Давай вставай! — снова доносится голос.

Она продолжает разглядывать старый интерьер советского дачного домика, в котором прожила всю свою жизнь.

— Твою-то мать! — Никита хлопает ее ладонью по щекам. Те уже покраснели от нескончаемых попыток разбудить. Нулевая реакция. — Долго