Стас за будкой уже не слышал ее гудения — привык. И не испытывал неудобства от сырости и холода. Сердце стучало как отбойный молоток, кровь бежала по жилам, было чуть ли не жарко.

Наконец затянувшаяся пауза прервалась. Молитву принялся читать знакомый баритон. Доктор! Он сидел на самом краю пирса. Никто ему не подпевал.

— … отдаем духовную грязь, что налипла за день. Мы отдаем… Великие СЕРЫЕ, придите, и возьмите наше подношение!

Стаса болезненно кольнуло в районе груди.

Доктор сказал «Серые»?

Накатило тревожно-тоскливое чувство приближения чего-то чуждого и враждебного. Сдавило горло. Охватило дикое желание дать деру, побежать во весь дух, не разбирая дороги. Но Стас остался стоять, согнувшись, за трансформаторной будкой, как зачарованный.

Сектанты (а как их еще назвать?) сидели на пирсе молча. Уныло плескала река. Туман поднимался, густел, клубился вокруг фонарей.

Бесплотный вздох пронесся над группой подносящих духовную грязь. Все глядели на реку, и Стас перевел взгляд туда же.

И вздрогнул.

В темноте и тумане к пирсу приближались силуэты. Серые и огромные, метра три в высоту. Там, где у человека голова, светили желтые огни — глаза. Стас решил, что это глаза, хотя огни были круглые и бессмысленные. Больше деталей не различить: ни лиц, ни тел. Стас не смог бы точно сказать, есть ли у силуэтов руки и ноги.

Три, четыре, пять силуэтов плыли над туманной рекой к реке, и к усыпляющему гудению трансформатора прибавился другой звук, более высокий и неровный. Стас не сразу догадался, что это воет Кеша с залепленным ртом — воет как-то не по-человечески, по-звериному, на одной ноте, не переводя дух. Его трясло, точно било током, но он продолжать сидеть со скрещенными ногами среди людей в серых плащах.

Стасу ярко вспомнились первые мгновения, проведенные в Сером мире. Когда он выбежал в страхе из родительского дома, где поселилась чудовищная тварь, то увидел среди убогих лачуг, коими были дома его соседей, черные фигуры… Они прятались от него.

Позже столько всего навалилось, что сознание как-то вытеснило это воспоминание…

Были ли это настоящие Серые?

Люди в плащах на пирсе склонились, коснулись лбами досок пирса, скорчились. Поползли в таком виде задом по пирсу на берег, рискуя свалиться в воду. Лиц никто не поднимал, на силуэты не смотрел.

Один Иннокентий в идиотской пижаме остался сидеть. Скорчившиеся сектанты огибали его и вскоре все перебрались на берег, где продолжили пребывать в земном поклоне, упершись физиономиями в камни. А Кеша сидел, дрожал, как лист на ветру, и выл.

Зрелище было и комичное, и ужасное одновременно.

Стас застыл за будкой, тело будто окаменело, аж мускулы заныли. Он смотрел, как окутанные мглой силуэты обступили пирс, стоя прямо на воде и не издавая ни звука. Пятнистый Кеша пропал из виду, лишь слышалось его подвывание.

Затем оно прервалось, как если б человека схватили за горло.

Часть Серых так же плавно и беззвучно отплыла в обратном направлении, но часть — кажется, трое — осталась. Они больше не заслоняли пирс, и Стас убедился, что Кеши на нем больше нет.

Серые забрали его с собой.

Куда? Зачем?

Наверное, лучше не знать.

На долгие томительные минуты воцарилась тишина. Замолкли даже молитвы людей в плащах, включая баритончик доктора.

Потом зазвучал голос. Шелестящий, заунывный, как ветер на кладбище. Навевающий дикий, до судорог, ужас:

— Почему среди вас тертон?

Глава 46

Чаринск-12

До Стаса не сразу дошло. Он оглянулся, будто рядом должен стоять еще один тертон. Люди в серых плащах оторвали лбы от каменной набережной и в полумраке завертели головами.

Дымная фигура, возвышающаяся над коленопреклонными чаринчанами, протянула то, что можно было принять за руку. Указало на трансформаторную будку.

— Он там!

Сектанты засуетились, зашаркали, принялись вставать. Наиболее шустрые бросились к Стасу, еще не видя его.

Стас облился ледяным потом. Засекли! Не понимая, что делает, побежал прочь от будки, от пирса, от берега — куда глаза глядят.

Через пять ударов сердца вспомнил первоначальный план. Броситься в реку, переплыть, скрыться от преследования, использовать навыки Изгоя!

Но два чаринчанина отрезали его от реки, а он в панике отбежал слишком далеко от воды.

Поздно!

Самый быстроногий серый плащ почти догнал его. Стас услышал топот и тяжелое дыхание прямо за спиной. Он резко развернулся, не глядя ударил кулаком. Тренировки ММА в юности пригодились, но удар из-за стресса получился размашистый, уличный или, как его насмешливо называют, «свадебный», «из-под задницы». Тренер с презрением уверял, что таким ударом и без предварительных отвлекающих маневров можно уделать разве что полного дебила, к тому же слепоглухонемого и парализованного.

Догоняющий, как выяснилось, относился именно к такой категории.

На самом деле он, разумеется, не ждал нападения от убегающего и уж тем более точного попадания в челюсть. Зубы клацнули, наверняка знатно прикусив язык или щеку, голова запрокинулась, и преследователь рухнул на землю, всплеснув руками.

Стас тут же помчался дальше, все более отдаляясь от берега, где топали преследователи.

Впереди открылся проход между постройками, почти неосвещенный. Стас нырнул туда, надеясь, что это не тупик.

Нет, не тупик. Проход вывел на знакомую улицу с фонарями, абсолютно безлюдную, и Стас затопал по ней во весь дух. Сзади слышался стук подошв преследователей. Кажется, их было около пяти или того меньше. Остальные отстали — то ли немолоды, то ли ленивы и грузны.

Есть еще вариант, что они кинулись в обход, чтобы захватить беглеца в кольцо…

Стас свернул с улицы в переулок. Нельзя долго бежать по прямой, на виду у преследователей! Свернул еще один раз, увидел двухэтажный кирпичный дом с явными признаками заброшенности: пустые оконные проемы, кое-где осыпавшаяся кладка, проросшее прямо в стене упрямое деревце. Стас тыкнулся было в двухстворчатую облицованную ржавым металлом дверь, но кто-то тщательно обмотал створки проволокой. Некогда возиться… Рядом чернел оконный проем — Стас подпрыгнул, ухватился за подоконник, подтянулся, зацепился за кирпичную стену ногой… Страх придал сил, и он перевалился через подоконник в пустую темную комнату с застоявшимся запахом затхлости и сырости.

Под подошвами заскрежетали осколки штукатурки и стекла. Он уже побывал в подобном доме — туда его отволокла Дара. На миг охватили приятные воспоминания, с некоторых пор ассоциирующиеся с заброшенными строениями Чаринска, но их смыло напряжение. Стас метнулся к черному пятну открытой двери, выглянул