но пули чаще давали рикошет. В ответ я открыл огонь на подавление короткими очередями по укрытиям противников. Завязался бой, который обещал быть долгим. В шлеме грохот выстрелов был приглушён, но на улице точно было очень громко. Перестрелка шла короткими очередями. Настя держала широкий шит, за которым могло спрятаться до пяти человек. Мы стояли рядом с ней в линию, образуя стальную стену. Командир взвода просил нас иногда вставать по определённому и менять положения, словно он вратарь, а мы его стенка перед штрафным. Таким образом наше отделение двигалось, меняло углы, а пехота выбирала наиболее удобный ракурс для стрельбы, оставаясь под защитой стальных гигантов. У бандитов были потери, а раненных было некуда девать. Те укрытия, за которыми они находились, постепенно разрушались от града пуль. Но позиции не менялись. Счётчик показывал, что у меня осталось всего около 3500 патронов. Я старался вести огонь короткими очередями и даже заметил, как пару пуль достигли своей цели. На ход боя резко повлияла охрана города, которая открыла ворота и организовала вылазку.

— Поддержим их огнём! Давайте на подавление! — после этой команды, плотность огня заметно выросла. Бандиты такого не ожидали и фактически были окружены.

— Выдвигаемся медленно вперёд! Надо их поджать! — прокричала Настя в эфир, и мы стали шагать, стараясь сохранить строй.

До укрытия боевиков было метров сто, не больше. Я стрелял всё реже, понимая, что перезарядки мне сейчас ждать не стоит. Кто-то из бандитов принялся бежать, кто-то пытался сдаться, но всех их убивали на месте, без разбору.

— Дожимаем их! В живых никого не оставляем! Дави их, круши!!! — кричал командир отряда, воодушевляя бойцов.

Мы думали, что это практически победа, и зачищали место их обороны. Развалины старых домов были усыпаны пулевыми отверстиями, гильзами и местами залиты кровью. На грязной земле лежали трупы, раненные, которых тут же добивали и те, кто притворялся убитым, в надежде быть незамеченным. Вдруг, из почти целого пятиэтажного дома, послышался хлопок, а затем ракета, огненным шаром, устремилась прямо в одного из рыцарей. Никто не успел среагировать, а рыцарь, в которого летела ракета, выставил ей на встречу руки. Ракета взорвалась об механические руки и никак не повредила самого рыцаря. Нас всех осыпало осколками, а из здания началась стрельба. Кто-то из солдат получил ранение и его унесли, а я, не жалея патрон, стал вести огонь по окнам, вокруг которых тут же стали появляться фонтанчики бетона. Я шёл к зданию, старясь раздавать по несколько пуль в каждое окно, а когда уже подошёл в плотную, то понял, что это было плохое решение. Из-за угла входной двери показался автомат с подствольным гранатомётом, и тогда я ударил левой рукой в стену, за которой должен стоять стрелок. На моё удивление, я пробил стену и толкнул бандита, а граната из подствола улетела куда-то в сторону, но возможно кого-то всё же ранила. Тут же в ответ внутрь залетело пару гранат, а после их взрыва зашла пехота. Меньше, чем за десять минут здание было зачищено, а пехота выносила трофеи.

После боя ушло много времени на то, чтобы разложить лагерь и заняться собой. Рыцарю, что схватил гранату от РПГ повезло, что она была осколочная, а не кумулятивная, но ему требовался ремонт доспеха и об этом сообщили в Завинск. Завтра ему должны доставить новые кисти. Охрана города занималась сбором оружия, боеприпасов и трупов, которые потом сожгли в дали от города. У нас было всего пять человек раненных и ни одного убитого, а человеческие жизни дороже любых пуль, потраченных в ходе перестрелки. Из запасов города нам восполнили часть боекомплекта и принесли еды с вещами первой необходимости. Механики из взвода пехоты занялись перезарядкой наших стволов. На улице быстро темнело, а я стоял напротив своего доспеха и рассматривал царапины от пуль. Весь доспех был усыпан ими, сложно даже представить сколько попаданий по нам сделали.

— Видишь для чего нужны доспехи? Они стреляют по тому, во что легко попасть, в то время, как наша пехота щёлкают их по очереди. Не бойся, с бронёй ничего от этого не будет, — Настя положила руку мне на плечо, немного постояла рядом, смотря на броню, а потом развернулась и ушла. Я поднял голову на верх. На небе стали появляться звёзды, а воздух становился холоднее. Ночевать мы будем под стенами Крестовска. Всю ночь будет вестись дежурство, а спать нам придётся прямо возле доспехов, чтобы на случай тревоги быстро в них залезть.

На ужин нам принесли рыбный суп, и сварили огромный чан чая. Хоть у нас и была своя еда, но от этой отказывать было бы глупо, поэтому мы ели и были благодарны, что город не просто смотрит на то, как мы отстаиваем его право на независимость, а хоть как-то помогает. Вскоре начались песни у костра, где собрался наш взвод пехоты. Я позвал Бориса, чтобы вместе присоединиться к ним.

— А вот и наши защитники, стальные парни, что стоят впереди и ловят кучу меди и свинца, чтобы его не ловили мы, — сказал командир взвода, закреплённого за нами, Стрельцов Геннадий, вставая и приветствуя нас. Вместе с ним встали и все остальные.

— А вы наша огневая мощь. Шестнадцать стволов не так уж и много, могут и бандиты толпой загрызть, — подметил я их важность для нас.

— Да, вон пальнули сегодня в одного, хорошо, что руки подставить сумел. Вроде цел говорят. Ну ладно, присаживайтесь, чаю? — предложил нам один из солдат.

— С удовольствием, — сказал Борис.

Мы немного посидели вмести с ними, слушая песни и разговоры о бое. Также и сами рассказывали свои впечатления и эмоции. Для некоторых это был первый в жизни бой, а кто-то уже устал считать количество пережитых схваток. Когда было уже совсем поздно, к костру подошёл какой-то мужчина. Он был не из наших, а, как мы думали, из охраны города.

— Присяду? — спросил он хриплым голосом, а в свете костра было видно несколько шрамов на руках.

— Садись, без проблем, — народ подвинулся так, чтобы и незнакомцу хватило места. Сев, он достал кружку и налил в неё что-то из своей фляги.

— Меня Дмитрий зовут, можете просто Дима, — на вид ему было чуть больше тридцати, но лицо было в морщинах, а глаза хищные, серые, но одновременно с этим — мягкие. Он пробежался ими по нам. В целом Дима выглядел мрачно. Тёмно-оливковые штаны были местами потёртыми, а лёгкая куртка была в песочном камуфляже с капюшоном, который он не снимал и словно