— Максимум, что Крестовск нам может дать — это стать нашим городом. Мы сможем взять его под контроль и тем самым это будет ещё один пост, через который мы можем спокойно пускать караваны…

— Нет, брать Крестовск под свой контроль — ошибка. Это будет уже широкое политическое действие, на которое мы можем тут же получить ответ. Лучше договориться с городом о шпионаже в нашу пользу. Если они будут собирать всю известную им информацию и докладывать нам, то это будет лучше. Взамен мы подпишем с ними договор на некую сумму денег, которые они нам платить не будут. Пусть это будет просто прикрытие. Они подпишут с нами договор о взаимопомощи. Так это будет выглядеть, словно они нас наняли устранить бандитов. Почему нас? Бандитов много, а мы ещё и ближе всех. Заполучив доверие со стороны Крестовска, мы сможем самостоятельно проводить в нём тайные операции, о которых никто не узнает. Вот цена за риск, — перебил какого-то майора глава разведки.

— Достойная мысль, а что касательно мотивации солдат? Есть какие идеи? — Генерал-майор пометил себе что-то в листе, а потом окинул внимательным взглядом всех присутствующих. Кто-то сидел, опустив голову вниз, а кто-то всматривался в потолок, погружённый в свои мысли.

— То есть нам осталась лишь мотивация? А как же снабжение? Если что-то пойдёт не так, нам необходимо готовиться к войне, возможно очень крупной. Если у ребят возле Крестовска что-то пойдёт не так, то надо разработать план их эвакуации или помощи, а это время, которого судя по всему у нас нет. Если готовить часть к войне, то это даже вороны заметят, что вы скажите солдатам? У нас будет нарастать паника, а слухи выйдут за пределы части и расползутся по миру быстрее, чем вода из пролитого стакана по столу.

— Мы должны разработать план помощи Крестовску. Описать все моменты и отправить в главный штаб. Оттуда нам придёт ответ. Чем лучше мы всё подготовим, тем быстрее будет ответ. Наверху тоже будет много вопросов, так что давайте проработаем их тут. Снабжение — дело центрального штаба. Мы со своими ребятами отправим достаточно снабжения. И как выбраться у офицеров есть план. Нам нужна мотивация для бойцов, остальное решим за то время, пока будем ждать ответ. Думаю, день у нас на это будет, — немного повышенным тоном ответил генерал полковнику Акирову.

— Мотивация должна быть простой, я думаю, что достаточно будет сказать, что боевики творят бесчинства у нас под носом, убивают, грабят, насилуют и жгут поселения. Всем фракциям всё равно, но вчера эти уроды согнали детей и женщин в хлев к свиньям, заперли и сожгли, при этом мужья и отцы стояли на коленях с перерезанными сухожилиями, чтобы не могли сопротивляться, а после им надрезали горло, и они умирали в течении десяти минут, захлёбываясь и задыхаясь собственной кровью. Никто не останавливает этих ублюдков. И в этот момент мы спросим, готовы ли наши солдаты защитить мирных, готовы ли они порвать на части этих ублюдков. Я думаю, это достаточная мотивация, — майор по социальным делам закончил свою речь и выпил немного воды из своего стакана.

— То, что ты сказал действительно было? — спросил генерал.

— Нет, а может и да. Мы же не знаем, что они творят, но точно ничего хорошего. Не думаю, что бандиты откажут себе в удовольствии помучить кого-нибудь, а можно ещё упомянуть педофилию. Этим они точно грешат.

— Мотивация достойная, есть те, кто против? — генерал всматривался в лицо каждому офицеру, но все выразили единогласие. — Значит поступим так. Вы начинайте работу с личным составом. Выход к Крестовску будет, скорее всего, через два дня. Подготовить провизию и осмотреть оружие, доспехи, подготовить боеприпасы и начать мотивацию младших офицеров. Они пусть займутся своим личным составом. В письме в главный штаб также необходимо указать про мотивацию так, как сказал майор Тишкин. Всё ясно? Приступать, — после этой команды все офицеры встали и молча покинули аудиторию.

Настя сидела по среди комнаты в глубокой задумчивости. Затем сняла со спины рюкзак, открыла его и извлекла папку. Из неё она достала три удостоверения и протянула нам.

— Через два дня, может раньше, нас ждёт первая операция. Не учения. Вы считаетесь приведёнными к военной присяге, вот ваши документы и погоны со званием, — она сделала паузу и засмотрелась в окно. — Всегда будьте готовы к тревоге. По тревоге бегите к ангарам, покажите удостоверение и вас пропустят, только не тормозите. Оружие с собой берите, меня ждать не стоит, где построение вы знаете. Надеюсь я уже буду с вами к этому моменту и всё проконтролирую. Будьте аккуратны, рыцарей будет много выходить, и вы можете столкнуться. Этого допускать нельзя, так что следуйте строго намеченным вам тропам. Где оружие выдаётся вы знаете, убедитесь, что боекомплект загружен правильно. В этот момент я точно буду с вами и скажу кому какой калибр брать. Слушайте мои команды, не суетитесь лишний раз, — Настя смотрела на нас и хоть её голос дрожал, но постепенно она становилась спокойнее. — Оружие сейчас своё достаньте. Почистите всё, пополните боекомплект и всегда носите его с собой. После ужина все идём к доспехам и готовим их. Во время тревоги никаких проверок не будет, прыгнем и убежим.

— Не волнуйтесь, товарищ командир, мы бывали в таких передрягах, что тут уж справимся, — попытался подбодрить я Настю.

— Вы у меня третьи, — она смотрела на меня, а в её глазах была видна грусть. — Я не тренирую и выпускаю рыцарей. Я тренирую и воюю вместе с ними. Две других тройки погибли. Во всех случаях было признано, что я действовала согласно уставу и пыталась спасти всех. Но это по бумажкам, — её голос немного дрогнул. — По факту я смотрела, как они погибают, зрелище ужасное. Я потом сутками на пролёт думала о том, как можно было всё изменить, что всех можно было спасти. Они погибали, а меня спасали. Они все делали так, чтобы я выбралась. В последний раз один рыцарь, закрыв меня собой, стал отводить из-под огня. В нас херачили крупняком. Я почувствовала, как снаряд попал мне в грудную бронеплиту и не пробил её. Не пробил, потому что потерял всю энергию, когда разорвал доспех Лисицына. А потом я рассказывала, как всё было родным и близким. Каждый из них меня ненавидел. Конечно, были и те, которые понимали, что не моя эта вина, но всё же, — она смахнула быстрым движением руки одну слезу