Шрифт:
Закладка:
8) Алеуты трусливы и боязливы. Скажите ему, что начальник сердит на него, и он, хотя бы ни в чем не был виноват, оробеет и сделается унылым и скучным. Разумеется, он боится не начальника, но наказаний, которых он и в детстве не видывал. Теперь у них нет внешних крагов, кроме беглых своих собратий, которые, хотя не делают им почти никакого вреда, кроме того, что стараются захватывать молодых алеутов в свою шайку[70], но, при виде этих беглых алеуты чуть, так сказать, не мертвеют от страха. Самая военная тактика их прежних времен: нападать на неприятеля более тайком и нечаянно, показывает, что, несмотря на то, что они не боялись смерти, и умереть в сражении с неприятелем считали славным делом — они были не совсем герои.
Напротив того, при опасности на море, сколько бы она не была велика и неожиданна, алеут не потеряется и не оробеет; и до тех нор будет противоборствовать со всею отважностью, осторожностью и искусством, пока позволят его телесные силы. Равным образом промышленник не трусит нападать на зверей всякого рода. Например, алеут, один в своей байдарке, безбоязненно въезжает в стадо китов или сивучей, которые, если и не нападут на него, (случается, что самки-киты и нападают), то, в испуге и, стараясь избежать неприятеля, очень легко могут опрокинуть байдарку и тем лишить его жизни. Житель Аляксы и Унимака не боится нападать на медведей с одним ружьем или луком, несмотря на то, что в случае неудачного выстрела, медведь может броситься на него и растерзать; и что он не иначе может спастись от него, как только увертками. При подобных нападениях зверей, алеут нисколько не потеряется: так один охотник, будучи в таком положении, успел схватить медведя за уши и сесть на него верхом, и потом нашел время заколоть его.
Итак, судя по таковым поступкам алеутов, можно сказать, что они не боятся морей и зверей; но боятся только людей (и весьма справедливо).
9) Алеут нескор на обещания, не любит льстить и, так сказать, потчевать пустыми посулами; самые трудные обстоятельства не вынудят от него неудобоисполнимого обещания. Но если алеут уже обещался что-нибудь, то непременно то исполнит. Если он вздумает дарить кого-нибудь, то дарит без всяких расчетов, т. е. не с тем, чтобы получить какой-нибудь отдарок. Отдарят ему, он возьмет, но так же как подарок, и скажет: спасибо; не отдарят, — он доволен и тем, что приняли от него и сказали: спасибо. Никогда не попросит он взаимного подарка ни от кого, и даже не огорчится тем, что его не благодарили даже и словами.
Здесь, кстати, я расскажу один случай, бывший со мною, который может служить доказательством сказанного мною. В одно время, при посещении моем Умнакских жителей, (в августе), некто алеут, Тараканов, при расставании со мною, подарил мне пару палтусей юколы: и я, разумеется, принял ее, (ибо не принять от алеута подарка, значит, прямо обидеть его; он будет думать, что вы не любите его или даже презираете); но гребцы мои, которым я отдал ее, в хлопотах при погрузке, забыли ее на берегу. По отправлении нашем алеут Тараканов увидел юколу и взял к себе для того, чтобы при первом случае, переслать ее ко мне. Но случая этого не было до января; а между тем в ноябре и декабре он, как и все жители того селения, терпел большой недостаток в пище, так что был в самой крайности. Но при всем том он, имея большое семейство, не тронул моей юколы и в январе переслал ее ко мне. Он был уверен, что я никогда не мог нуждаться таким количеством юколы, и, что я, наверное, забыл об его подарке.
Подобные случаи между алеутами весьма часты и отнюдь не считаются за что-либо особенное; но за самое простое, обыкновенное дело.
Алеуты умеют быть благодарными. Все, что они считают подарком, одолжением и особенно благодеянием, умеют помнить, ценить, и, по возможности, доказывать то своими делами и поступками[71]; так что если не всякий из них, то очень многие умеют различить благодетеля от оскорбителя в одной и той же особе[72].
Конечно, можно заметить, что некоторые из сметливых алеутов не пропустят случая подарить и тогда, когда они наверное надеются за свой подарок получить именно водки или чаю. Здесь уже действует расчет. Но этот подарок в мнении их считается уже не подарком, а вроде торговли, о чем будет сказано.
10) Алеут не умеет быть приветливым. Никогда не ожидайте от него ни приветливой улыбки, ни ласкового слова, ни мелочного угождения и проч., только веселый взгляд, усердный, живые услуги его и особый тон всеупотребительнейшего слова ан, показывают, что он душевно расположен к вам. Вообще никогда не увидите, чтобы алеут ласкал свою жену или дитя свое, несмотря, что любит их душевно: а это потому, что ему стыдно показаться нежным. Только старушки, исключительно своими протяжными и высокотонными напевами ан и медленными покачиваниями головы, не стыдятся изъявлять свои нежности.
11) Алеуты очень неразговорчивы. Они целый день и даже целые дни, если нет ничего особенного, в состоянии пробыть с вами, не говоря ни слова, особенно, когда они хотя сколько-нибудь вами недовольны. И после долгого отсутствия из дома, не скоро пустятся в разговоры, и не ранее как лягут в постель; тогда-то возвратившийся открывает уста и начинает повествование с самыми мелкими подробностями; тем же отвечают ему и домашние. Подобные их рассказы, которые, по мнению нашему, в два-три часа могли бы кончиться до истощения, у них продолжаются несколько дней. Впрочем, в длинные зимние вечера, когда нет ничего особенного для разговоров, они любят рассказывать и слушать свои и русские сказки. О важных делах или о том, где нужно общее мнение, они не толкуют много и долго; но по выслушании дела от тоэна или кого-либо из стариков, и узнав их мнение, они, несколько помолчав, говорят: да или нет, и тотчас оставляют разговор об том.
12) Алеут ни при каком случае не будет спорить ни с кем, особенно с русским, хотя бы совершенно был уверен в истине. Он, лишь только услышит, хотя несколько спорных слов, то тотчас же замолчит, и на все вопросы спорщика отвечает: не знаю, ты больше знаешь, ты русский. Впрочем, он не совсем равнодушно уступает в споре своему одноземцу.
13) Алеуты вообще не охотники ни в каких
