Лейтенант Шувалов, помощник капитана и командир артиллерийской боевой части в одном лице, выглядел так, будто только прибыл с берега. Каким-то невероятным образом он успел чисто выбриться и даже подушиться одеколоном.

– На-ка, курортник, снизойди до суеты мирской…

Приняв у капитана бинокль, Шувалов поводил окулярами по горизонту, но остановился на терпящих бедствие:

– Долго не протянут…

И тут Кузьмича прорвало:

– Лейтенант Шувалов!!! Мы на боевом курсе! Противник – подводная лодка, следующая в надводном положении в миле от нас курсом норд-норд-вест! Извольте заняться делом!

Лейтенант слегка приподнял брови, но поспешил к расчетам на бак.

Кузьмич из рубки видел, что оба носовых орудия уже были расчехлены, и расчеты сноровисто занимали места. Спустя мгновение и Шувалов стоял на своем мостике с секундомером в одной руке и поднятой вверх другой.

– Чего он ждет… – Капитан заерзал у окна и лишь только затем догадался.

Волны хоть и катили уже ровными рядами, а не громоздились друг на друга, как стадо быков в тесном загоне, но производить стрельбы было проблематично – нос корабля то клевал в волну, то его задирало к тучам.

– Они уходят… Никита Кузьмич, они погружаются! – закричал рулевой и весь подался вперед, будто стремился добавить хода их кораблю, валко карабкающемуся по водным холмам.

– Вижу.

Выстрелы семидесятишестимиллиметровых орудий прервали его на полуслове и заставили присесть от неожиданности. Оба носовых орудия грохнули почти разом, когда корабль ненадолго завис на волне в горизонтальном положении. Кузьмич не без удовлетворения отметил мастерство Шувалова. Но водяные столбы взметнулись чуть позади и левее буруна, оставленного рубкой подводной лодки.

– Давай, давай, лейтенант!

Но Шувалов и сам знал, что делать. Движения его расчетов были слажены и быстры. И следующий залп точно накрыл место, где мелькала в волнах рубка скрывавшейся под водой лодки. Произведя еще два вполне удачных залпа, Шувалов скомандовал отбой и вернулся на ходовой мостик.

– Ну, как?!

– Думаешь, попали?

– Попали?! Да я ему всю рубку разворотил, факт! Эх, жаль, что у нас гидролокации нет… Командир, гоните боцмана наружу, пусть с матросами глядит в оба! Я уверен, что фрицевские внутренности уже плавают на том месте.

И верно, через некоторое время слева по борту на успокоившейся волне было обнаружено большое маслянистое пятно, деревянные клинья, бумага, тряпки – словом, все то, что имело плавучесть и поднялось наверх из утробы раскореженной подводной лодки.

Никита Кузьмич распорядился поднять на борт некоторые из этих «трофеев», вовсе не лишних для доказательства в штабе. Так, глядишь, и орден…

Проследив за вылавливанием из воды необходимых предметов, Кузьмич сыграл отбой боевой тревоги и прохрипел в трубу:

– В машинном! Полный вперед!

Вибрируя поскрипывающим такелажем, сторожевик описал пенистый полукруг и лег на обратный курс, к месту гибели тральщика. Дым, оставленный сторожевым кораблем, еще стелился удушливой смолью над покинутым им местом, когда неподалеку возник странный бурун. Но сторожевик спешил на помощь к гибнущим людям, и поэтому внимание вахтенных было устремлено по ходу корабля. Лишь матрос-первогодок из расчета кормовой установки спаренных пулеметов обратил внимание на этот бурун, напомнивший ему родную речку с многочисленными перекатами. Успел увидеть этот странный бурун и его напарник, которого матрос толкнул в бок. И, наконец, третьим, кто заметил этот вскоре бесследно исчезнувший бурун, был корабельный кок, выносивший на корму камбузные отходы. Но никто из них, не бывавших прежде в боевых действиях, не видел ранее такого странного явления. И в их обязанности по штатному расписанию не входило наблюдение за поверхностью моря и знание некоторых характерных особенностей, и поэтому никто из них троих не придал значения увиденному и не доложил по команде.

И не знали они, да и не могли знать того, что лишь настойчивость штурмбаннфюрера Шеффера, страстно желавшего поскорее покинуть этот опасный район и убедившего в том фрегаттен-капитана Цейтеля, спасла их жизни. Лишь пару часов назад изголодавшийся, в ободранной амуниции штурмбаннфюрер в одиночестве добрался к укрытой в шхере лодке, и они, не мешкая, отошли от угрюмого вражеского берега. Закаленному экстремальными условиями предыдущих экспедиций Шефферу еще не доводилось терять своих товарищей. А сейчас он остался один. Совсем один! И оттого его чувство самосохранения было обострено до предела.

Шеффер дернул подбородком и на вопрошающий взгляд командира лодки отрицательно покачал головой:

– Вам мало того тральщика, фрегаттен-капитан?! Не будьте столь кровожадным.

С сожалением взглянув вслед уходящей русской посудине, фрегаттен-капитан Цейтель, командир немецкой подводной лодки U-236, опустил перископ. Вздохнув по упущенной возможности увеличить свой боевой счет, он приказал взять обратный курс.

И только тогда Шеффер расслабился. Обладая бесценными сведениями, добытыми в тылу