Книга вторая

Глава 1

Россия, Москва. Понедельник, 15 июля 2002 года

Я давно потерял счет времени. Но с того момента, как мое тело сковало оторопелой неподвижностью, времени прошло совсем немного. Едва ли больше, чем необходимо человеку, чтобы прийти в себя, когда некий предмет больно уткнется ему в бок.

Безмолвная тишина царила в окрестностях старого московского кладбища, над которым поднималось июльское марево. Секунды текли медленно, но неумолимо. И когда звенящая в ушах тишина стала тяготить, я медленно приподнял ладони вверх и так же медленно повернул голову.

– Только без глупостей, дружок!

Голос за спиной журчал усыпляюще спокойно, но я к тому времени уже успел осознать, что уткнувшийся в мой бок предмет своей необычайной твердостью мало походил на палец, и просто кивнул, демонстрируя полное спокойствие.

Чьи-то проворные пальцы нагло, но со знанием дела пробежали по телу сверху вниз.

– А теперь можешь повернуться, только не очень спеши.

Поскольку спешка вообще не входит в число моих недостатков, я кивком дал понять, что не собираюсь менять свои принципы, и повернулся.

Краснолицый верзила отступил назад, пряча руку за пазухой, а двое его приятелей, стоявшие по бокам, даже не шелохнулись. Вопреки ожиданию, молодые люди крепкого телосложения совсем не походили на коротко стриженных накачанных парней с лицами, не обремененными интеллектом. Это были типы совсем иного сорта. В их небрежной беззаботности и в холодных цепких взглядах сквозила спокойная уверенность профессионалов – такие личности не ошиваются по кладбищам без дела.

Я демонстративно опустил руки и шагнул к ним навстречу:

– Ребятки, а вам не кажется, что вы ошиблись?

Хлесткая пощечина обожгла мое лицо.

– Стоять!

Во мне все вспенилось, но верзила опередил меня. Он вновь вскинул руку, и я покорно замер, словно выдрессированный гиббон на арене цирка. Имея до сих пор немалую практику в общении с оружием, я могу вас глубоко заверить в том, что если вдруг на вашем пути возникнет автоматический пистолет Игоря Яковлевича Стечкина, то известный каждому советскому человеку постулат «человек – сам кузнец своего счастья» в вашем случае обретет издевательскую сущность. Ибо пистолет Сталинского лауреата, обладая сумасшедшим темпом стрельбы, в мгновение ока сокрушит всякие порочные представления о собственной неуязвимости. Нет, если, скажем, у вас сложилось убеждение, что от разящего шквала можно уйти прыжками и перебежками, то конечно. Но перед тем хотя бы примерно вы должны прикинуть ту скорость, с которой вы собираетесь это проделать. Ведь двадцатизарядный магазин «АПС» опустошается со скоростью свыше шестисот выстрелов в минуту, а это… не более двух секунд. Мне доводилось бывать на стрельбищах – грудные мишени на дистанциях до пятидесяти метров неизменно превращаются в решето.

Сейчас, конечно, стоило отметить, что все вышеизложенное в большей степени относилось ко мне, так как зрачок ствола именно этого самого пистолета зловеще плясал у меня перед глазами. Происходящее вызывало во мне все большее недоумение, но я послушно задрал руки.

Пистолет опустился.

– Поедешь с нами, служивый, и без всяких фокусов! Репа, веди его!

Учитывая, что и в самом Управлении едва ли наберется с пяток человек, знающих о моем существовании, и то, что на кладбище я прибыл в штатском, то это «служивый» прозвучало как выстрел. Я быстро прозрел и успел незаметно перенести вес тела на опорную ногу.

Цепкие пальцы крепыша с нелепым прозвищем больно впились в мое плечо:

– Так как, ты сам пойдешь? Или тебе помочь? О-ох…

Приземистый Репа был тяжел как экскаватор. Но я, перехватив его руку, с такой мощью крутанулся по оси вместе с ним, что он бабочкой взмыл вверх. Его дружков как ветром сдуло. Максимально прогнувшись, я придал Репе необходимое ускорение в полете к памятнику и в последний момент уловил мелькнувший справа силуэт в элегантном костюме. Рефлексы мои еще были заторможены, но правое колено, хоть и с некоторым запозданием, а все же вылетело в сторону, и тело вошло во вращение на опорной ноге. Считается, что если не довернуть стопу до тех пор, когда пятка будет направлена к цели, то удар ногой получится скользящим. Но когда я хлестко выпрямил колено и лицо этого модника встретилось с каблуком моего ботинка, я понял, что ничем не нарушил каноны боевого искусства и что косметическая операция этому бедолаге уже не поможет.

Перескочив через неподвижное тело, я метнулся под прикрытие массивной стелы, но из-за моей спины тотчас выросла длинная тень. Шестым чувством просчитав его действия, я среагировал инстинктивно, с разворотом уйдя в нижнюю стойку. Верзила с запоздалым отчаянием лягнул ногой мне вслед, но тут же собрался, и его шаги опять по-кошачьи зашуршали рядом. Он был искушенным бойцом, но, скорее всего,