— Нет, я не могу сделать это, — все еще упорствовала сестра.

— Я их найду и сама, а в это время вы вызовите сюда моего отца по телефону. Пусть немедленно придет в больницу. По очень важному делу.

— Ничего не понимаю.

— И не нужно. Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни ко мне. Не смотрите на меня, а идите. Каждая минута дорога.

Сестра удивилась моему строгому голосу. Только тогда я поняла, что во мне есть что-то от характера моего отца. Я готова пройти сквозь огонь, лишь бы добиться того, что задумала.

Сестра пошла в комнату дежурного врача, чтобы позвонить, а я стала вытаскивать из гардероба мои личные вещи. На платье все еще сохранились следы огня, но я не обратила на это внимания. Оделась, прижала к груди пальто и присела, переполненная тягостным напряжением.

Страшно ждать, когда знаешь цену каждой секунды.

Сестра куда-то запропастилась. Но вот наконец она вернулась и сообщила, что дозвонилась до моего отца и он пообещал прийти, как только освободится.

Странный ответ странного человека. Я уверена, что с ним никогда не случалось, чтобы он по какому-нибудь поводу взволновался до глубины души. Ведь звала я, его дочь, а он...

Прямо в одежде я прилегла на кровать. Закрыла глаза, попыталась отогнать тяжелые мысли. Иначе голова у меня разорвется, не выдержит до его прихода.

Отец пришел в полночь. Обросший, с давно не бритой головой. Совсем на себя не похожий.

— Что тебе опять взбрело в голову? — посмотрел он на меня и удивился, увидев, что я одета.

— Обещай, что после того, как ты узнаешь, зачем я тебя вызвала, ты возьмешь меня с собой.

— Ну а дальше что?

Я протянула ему письмо. Отец достал очки и начал читать. С каждой минутой его лицо становилось все более напряженным. Он впился взглядом в мое лицо.

— Когда ты его получила?

— Четыре часа назад. Жасмина сама принесла его.

— И ты молчала столько времени?

— Тебе позвонила сестра, чтобы ты пришел.

— Да, да, ты права. Я должен был прийти сразу, но вечно эта работа.

— И что же теперь?

— Подожди меня здесь. Я скоро вернусь. — Он встал, но я тоже поднялась с постели.

— На сей раз ничто не заставит меня уступить, — преградила я ему путь.

Он не противился. Пошел впереди меня, а я, прихрамывая, — за ним следом. По телефону он отдал распоряжение своим оперативным службам поднять на ноги всю область. Обругал кого-то и назвал имена четырех. Потом положил телефонную трубку, взял меня под руку и мы сели в газик, стоявший перед входом. Сестра хотела сказать ему что-то, но он махнул рукой и крикнул водителю:

— Вези! И как можно быстрее!

Мотор взревел, машина забуксовала на льду, но потом набрала скорость и помчалась. Я сжалась калачиком под шубой отца и притихла. Впервые за долгие годы я ощутила, что он способен на какое-то тепло.

Жасмина. У каждого есть своя правда, но люди приходят к ней различными путями.

Венета меня поняла. Может быть, просто я не смогла хорошо сыграть свою роль, но теперь это уже не имеет значения. Трудно бывает до тех пор, пока человек не принял решение, а само исполнение — лишь заключительный аккорд.

Я всегда любила эту сумасбродную девчонку. Она часто витает в облаках, но имеет и свой собственный голос. А если она и не может достигнуть солнца, то это лишь потому, что крылья у нее слишком нежные, легко обгорают.

Мне запомнились ее глаза. На этот раз они показались мне вопрошающими. Я не нашла нужных слов, чтобы все ей объяснить. Да и необходимости в этом не было. Она должна все сама испытать в этой жизни, чтобы полюбить ее, а если понадобится, то и умереть за нее с полным сознанием своей правоты.

Венету я оставила дрожащей, да и сама едва сдерживала дрожь. Мне надо бы спешить.

До отхода поезда оставалось мало времени, но я не торопилась войти в здание вокзала.

— Билет мы тебе взяли. Садись в поезд, там мы тебя найдем, — услышала я голос тети, но не шелохнулась. Я их не искала, они сами нашли меня. Нужного человека всегда ищет тот, кто в нем нуждается, но в тот момент эта моя привилегия нисколько меня не радовала.

Паровоз дал гудок, и все бросились к распахнутым дверям вагонов. Я нашла свободное место и села. У меня в руках была лишь дамская сумочка. А в ней — инкрустированный перламутром пистолет, доставшийся мне от моего отца, и граната, полученная от Велико. Поезд тронулся в дальний путь, и я под стук колес унеслась в своих мыслях куда-то далеко...

Напротив меня сел Венцемир. На нем были спортивный костюм, тяжелые ботинки и лыжная шапочка.

— Рад, что ты пришла, — заговорил он.

— И я рада, что вижу тебя.

— Нужно было хоть раз перегореть, чтобы понять, что даже пепел может воспламениться.

— Чтобы затем перерасти в пожар. — Говоря это, я думала о последующих часах.

— Лучше сгореть во время пожара, чем тлеть всю жизнь.

— Может быть, ты скажешь мне что-нибудь человеческое? — прервала я его философствование.

— Боюсь за тебя. Мне так хочется, чтобы все прошло благополучно. Я бы доказал тебе, что ты для меня значишь.

— Мне не страшно, раз мы вместе. — Я испытывала желание обманывать его, лгать ему в каждом слове, чтобы он не почувствовал, что ему грозит.

— Я всегда верил в тебя. И на этот риск пошел только ради тебя.

— Я расплачусь с тобой за эту жертву, — сказала я.

— О чем ты говоришь?

— Я знаю о чем. В конце концов и ты совершишь хоть одно достойное мужчины дело.

Венцемир провел рукой по пересохшим губам и продолжал:

— Нужно было взять с собой и девочку...

Тут моему хладнокровию пришел конец.

— Думай о вещах, которые касаются лишь тебя одного. Иначе будет