Его холодность заставила Сильву прийти в себя и справиться с внезапно охватившей ее неуверенностью. Она взяла историю болезни ребенка, подготовленного к операции, и направилась к двери.

— Сильва! — раздался голос Чалева.

— Сейчас я должна думать только об операции. Ведь решается, жить или не жить ребенку...

— Подумай! — Чалев сделал вид, что не расслышал ее слов. — Сегодня вечером жду от тебя ответа. Больше я так не могу.

— Сегодня мне предстоит сделать двадцатую операцию, — сказала Сильва. — Если она пройдет успешно, мы это отпразднуем. Двадцать жизней...

— Договорились!.. — оживился доктор, уловив в ее словах искорку надежды. — Скажи только где. Ночь принадлежит тебе.

— Лишь бы операция удалась! — Она сжала руки и остро ощутила свои пальцы. — Дома никого нет...

— Согласен, — улыбнулся Чалев. По собственному опыту он знал, что иногда ночь помогает решать и самые безнадежные вопросы.

— С чем ты согласен? — удивленно посмотрела на него Сильва.

— С тобой! С твоим предложением!

— Ах, вот как!..

— Ночью все и решим! Я тебе докажу... — заговорил он оживленно, но она его прервала:

— Я ухожу! Ребенок ждет. — Ей стало больно, что он ее не понял.

...День прошел. Остались позади и операция, и этот разговор, который радовал и смущал. Ее радовали нежные нотки в его голосе, а смущала какая-то холодность в его взгляде, его уверенность в том, что все будет так, как он сказал.

Сильва исполнила свое обещание и в тот вечер пригласила коллег повеселиться. Никто ее не спросил, как она выдержала пять часов операции. Но если бы ее спросили об этом, она ответила бы так, как отвечала и раньше: «Верила, что операция мне удастся!»

Магнитофон был запущен на предельную громкость. Танцующие, взлохмаченные, вспотевшие, разговаривали, толкались, смеялись.

Сильва взобралась в одно из кресел и победоносным взглядом оглядывала пеструю толпу гостей. Они явно забыли, по какому поводу собрались у нее. Большинство из них не знали ребенка, которому была сделана операция. И Сильва пыталась не думать о нем. Она чувствовала, как ее душа переполняется радостью.

С портрета на противоположной стене на нее смотрела мать. Если бы она была жива, Сильва, наверное, не блуждала бы в поисках правильного решения, не искала бы опоры где-то на стороне. Мать бросила гранату, чтобы испепелить прошлое, и сама погибла от нее. Но прошлое не испепелилось. Только остался дом без хозяйки, ребенок без матери.

И что же дальше?.. Сильва отвела взгляд от портрета. Она решила, что ему там не место. Бывали такие минуты, когда Сильва страдала из-за того, что она дочь этой женщины.

— Хватит! — крикнула она. — Чалев, останови магнитофон!

Доктор поставил на стол свою рюмку с водкой и нажал кнопку. Его лицо сияло от радости — наконец-то Сильва обратила на него внимание.

«Вот теперь и я начну... Она все-таки женщина. Ей будет легко сменить скальпель на детские пеленки...» — И он, засунув палец в вырез жилетки, встал у стены и с чувством превосходства измерил взглядом притихшие пары.

— Хочу танго! — сказала Сильва и встала в кресле. Двое гитаристов опустились перед ней на колени, и в гостиной раздались грустные аккорды. Сильва запела. Голос у нее был негромкий, низкий, и она увлекала слушателей своей искренней страстью. Потом схватила подушку с дивана и начала с ней танцевать.

Чалев подошел и взял Сильву за руку.

— Прошу! Пусть это танго будет моим!

Она выскользнула из его рук и сделала еще круг одна. Потом вложила ему в руки подушку и танцующей походкой отошла.

«В нашем распоряжении еще несколько часов!» — с какой-то мрачной угрозой подумал он, и глаза его помутнели.

Резкий звонок заставил Сильву замолчать. Она прислушалась. Ее отец никогда бы не позвонил, зная, что у нее гости. Она попыталась отгадать, кто мог пожаловать в такое время, но повторный звонок заставил ее пойти к двери.

— Это ты? — воскликнула она, и, пока подполковник Сариев подыскивал слова, чтобы объяснить причину своего полуночного посещения, она втащила его в коридор. — Я как раз думала о том, что надо было позвать тебя, чтобы вместе повеселиться. Нельзя сидеть все время дома одному!

— Мне нужен твой отец, — проговорил он. — Товарищ генерал дома?

Сильва удивленно посмотрела на него:

— Зачем?

— Сильва, случилось нечто ужасное, — он хотел сказать ей что-то, но она не стала его слушать.

— Какой же ты карьерист! — сказала она, стаскивая с него плащ. — Не сопротивляйся! У нас потрясающая компания, вот увидишь. А каких девушек я привела!.. — И не успел он даже опомниться, как она, толкнув ногой дверь гостиной, крикнула: — Музыка, туш!.. — Нервно зазвучали гитары, а танцующие рявкнули в один голос, приветствуя гостя. Сильва подождала, пока они успокоятся, и продолжала: — Подполковник Сариев, или, точнее, Огнян. Холостяк тридцати восьми лет, пьет и курит в пределах нормы. Женоненавистник!

Компания снова расшумелась. Кто-то включил магнитофон, и две девушки, пританцовывая, подошли к Сариеву.

И Чалев тоже засуетился.

«Вот тебе и неожиданность! — подумал он. — В сущности, чему я удивляюсь? Свинья редко уходит далеко от свинарника. Портяночники!..» — В груди его клокотал гнев. Доктор махнул рукой и выключил магнитофон. — Небольшой перерыв на отдых! — повысил он голос. — А потом с новыми силами пускайтесь в похождения!

Даже не заметив его, Сильва подняла свой бокал и пригласила всех последовать ее примеру:

— За нашего гостя — до дна!

Доктор Чалев прошел и остановился напротив Сариева. Они чокнулись.

— За ваши успехи на этом вечере! — пробормотал он.

— Я вас не понял! — с недоумением посмотрел на него Огнян. Он давно не попадал в подобное общество. Ему было интересно.

— Не будьте наивным, — криво улыбнулся Чалев. — Вам везет. Хозяйка добрая девушка. Она вам нравится.

— Нельзя ли поточнее? Что вы хотите этим сказать? — спросил Сариев, уловив какой-то неприятный смысл в словах Чалева.

— Что вы должны знать свое место,