–Не вам такое говорить, Гастингс,– довольно учтиво ответил Бекингем.– Семья королевы не вынуждала вас жениться на своих отбросах. Упрекните меня моей женой, и упрекну вас вашей любовницей: разве Джейн Шор не самый сладкий объедок с королевского стола?

–Прекратите, вы оба,– вмешался Ричард.– Риверс по-прежнему не обезврежен, и мы не вынудим Елизавету покинуть убежище… хотя от этого итальянского коротышки у меня уже ломит зубы. Что до ваших женщин, я не могу одобрить ваш вкус, но такие вопросы решают только кулаками.

К ним приближался бородатый человек с кустистыми черными бровями. На нем был простеганный красный дублет, расшитый золотой проволокой, и серебряное ожерелье на шее. В руках он нес запечатанный свинцовыми печатями горшок.

–Милорд колдун,– холодно приветствовал его Ричард.

–Милорд протектор. У меня подарок для короля… с вашего позволения, разумеется.– Он показал горшок.– Клубника из моего сада. Собрана сегодня утром. Лейб-медик считает, что клубника будет полезна для королевского здоровья.

Димитрий глянул в окно, на свинцовые январские тучи.

–Вы очень… добры, сэр.– Ричард жестом подозвал Димитрия, и тот взял горшок.– Так вы знакомы с доктором Аргентином?

–У нас есть общий друг. Мессер Манчини.

–Что ж,– сказал Ричард.– Спасибо вам, милорд колдун. Не сомневаюсь, что король обрадуется вашему подарку.

Колдун рассмеялся:

–Репутация моих ягод не оставляет сомнений! Лишь бы у принца не случилась от них сыпь.

–Если случится,– ехидно произнес Бекингем,– ждите ареста за черную магию.

Человек в красном с золотом снова рассмеялся:

–Ну уж нет, после стольких лет службы.– Он слегка поклонился и ушел.

–Неужели это правда клубника? В январе?– спросил Димитрий.

Гастингс ответил:

–Сады доктора Мортона весьма примечательны.

Ричард добавил:

–И сам доктор Мортон весьма примечателен. Он в совете со времен Генриха Безмозглого, а по виду не скажешь, что он на седьмом десятке, а? К слову, о клубнике в январе, для него нет холодного времени года. Какой бы ни был климат при дворе, он прет вверх, как сорняк.

–Вы не любите его, милорд,– заметил Димитрий.

–Я не люблю никого из тех, кто приближен к… ладно.– Ричард глянул на горшок.– Не удивлюсь, если он удобряет клубнику кровью. Что ж. Давайте отнесем Эдуарду его лакомство.

Древний тауэрский привратник, в дублете и табарде, которые могли быть модными три-четыре правления назад, провел Ричарда иДимитрия вБелую башню и объявил их голосом, едва различимым в нескольких шагах.

Король очень серьезно произнес:

–Спасибо, мастер Джайлс. Впустите их.

Старик остался стоять, двигая небритым подбородком. Эдуард повторил свои слова, громче и менее величаво. Джайлс повернулся и жестом пригласил Ричарда иДими в комнату, потом закрыл за ними дверь.

–Дядя. Капитан Дука. Что это у вас?

–Сперва новости, ваша светлость. Совет исполнил желание вашего отца, чтобы я был вашим протектором и опекуном.

–Это должно быть большой честью для вас, дядя,– сказал Эдуард. Димитрий видел в его взгляде непомерную усталость, страх в глазах.– Вам приятно будет узнать, что мы не испытываем к вам ненависти.

Ричард слегка поклонился.

–А теперь, сир, подарок от доктора Мортона из Холборна.

–Обещанная клубника?– Из боковой комнатки вошел доктор Аргентин.

Он был высокий, стройный и проворный, с изящными руками и тонкими чертами лица. УДимитрия дрожь прошла по рукам, и он крепче сжал горшок. Разумеется, он думал оЦинтии, хотя сходство было лишь одним из обстоятельств.

Впрочем, было и другое необычное обстоятельство, и он уже хотел заговорить… но называть вслух очевидное было прерогативой Бекингема, поэтому он лишь поставил горшок на стол и достал кинжал, чтобы вскрыть печати.

–Я открою…– начал Аргентин, и одновременно заговорил Ричард:

–Мортон что-то говорил про сыпь.

–У меня не бывает сыпи от клубники,– возмутился Эдуард, вновь становясь десятилетним ребенком.– Я обожаю клубнику.

–Мы начнем с нескольких ягод, разумеется,– сказал Аргентин,– и будем постепенно увеличивать дозу. Это всегда предпочтительно: не позволять себе излишеств ни в чем.

Ричард открыл было рот, но промолчал. Дими подумал, что герцог хотел упомянуть обеденные привычки своего покойного брата.

Дими сломал последнюю печать и поднял крышку; внутри лежали алые клубничины размером с два больших пальца каждая, влажные, блестящие и такие свежие, что их сладкий аромат был едва различим.

–Передайте королеве, что король здоров,– сказал Ричард, обращаясь кДоменико Манчини,– но страдает от одиночества, грозящего перейти в меланхолию. Посему я почтительно… я смиренно молю ее светлость отправить к королю его брата герцога Йоркского.

–В ответ на каковую просьбу…– начал Манчини.

Ричард рубанул ладонью воздух.

–Я буду ждать ее собственного ответа, сэр. Разъясните ей также, что герцог будет не в тайном убежище, а вкоролевских покоях, на виду. И передайте королеве, что доктор Аргентин всячески одобряет эту мысль.

–Ваша светлость.

Манчини вышел. Ричард знаком велел Димитрию следовать за ним. Оба знали, каким путем Манчини выйдет из Тауэра; Дими двинулся более длинной дорогой, но быстрее. По пути он переоделся в уличное и был на Томас-стрит через десять «тик-так» тауэрских часов после Манчини. Он отчетливо видел дипломата чуть впереди.

Ричард сказал, что просто найти, где укрылась Елизавета Вудвилл, не будет нарушением клятвы не вторгаться в ее убежище. Это различие Димитрия не тревожило; тревожило другое. Однако он убеждал себя, что не шпионит, не обманывает. Он разыскивает человеческое логово в зимнем лесу зданий.

И поскольку Ричард не разрешил ему поехать вУэльс – или допросить Риверса вПонтефракте,– для него это был единственный способ искать Хивела иЦинтию.

По Кожевенному ряду грохотала карета, оттесняя пешеходов в стороны. Дими внимательно смотрел; влюбой миг она могла остановиться и подобрать Манчини, однако она проехала мимо. «Берегитесь, сэр!»– услышал Дими, и его чуть не обдало водой из лужи. Он перешел на другую сторону, беззвучно ступая сапогами по булыжнику. Дыхание его было ровным и размеренным. Все люди вокруг поблекли, за исключением одного, аМанчини выделялся как фигура на щите. Переходя Кордуэйнер-стрит, Дими смутно ощущал запах кожи и кислоты – так выжлятник знает, что в лесу заяц, не отвлекаясь от погони за оленем.

И внезапно очертания леса изменились.

Манчини шел через площадь перед Лондонским пантеоном, направляясь к самому храмовому комплексу. «Проклятье!– подумал Дими. И одновременно:– Как умно!»