в корейской миссии было 29 школ. Годовое жалованье русского учителя в 1898 г. колебалось от 250 до 600 рублей, в среднем составляя 400 рублей, а средняя годовая зарплата корейского учителя была около 200 рублей. Учитывая, что в тех школах было приблизительно 50 % корейских учителей, средние годовые расходы только для оплаты преподавательского состава равнялись 9000 рублей. Таким образом, размеры взносов местных общин составляли 80–90 % всех расходов. Это означает, что школьная сеть почти полностью содержала себя сама и не зависела от денежных поступлений извне, а это было очень выгодно для православной церкви.[212]

Такая просветительская политика церкви не замедлила дать хорошие результаты, как и по общему числу крещеных корейцев, так и по их участию в церковных обрядах. К 1903 г. доля крещеных корейцев колебалась в различных деревнях от 60 до 90 %, а участие крещеных корейцев мужского пола в причастии достигало от 40 до 85 %, что является свидетельством чрезвычайного успеха. К сожалению, русско-японская война положила конец этому положительному развитию, с одной стороны, во многом сократив финансовую поддержку извне, с другой стороны, лишив в глазах корейцев Россию статуса великой державы. И хотя после войны наблюдалось некоторое улучшение положения, показатели никогда не смогли достигнуть довоенных уровней.

Таким образом, православная церковь выполнила положительную миссию в деле приобщения корейцев к новой жизни на дальневосточной земле. Именно священнослужители и миссионеры стали первыми преподавателями русского языка среди корейцев. Естественно, что основная задача заключалась в христианизации корейцев и воспитании верноподданнических чувств царскому самодержавию.

А. И. Петров[213]

Распространение православия среди корейцев Дальнего Востока России в 1860–1917 гг.

Владыка Евсевий и корейцы-православные

Переселение корейцев целыми семьями началось в 1864 г., когда в 15 км от Новгородского поста образовалось первое корейское село Тизинхэ на берегу одноименной реки. В дальнейшем оно продолжалось, временами достигая массового масштаба, исчисляемого несколькими тысячами человек, как это было зимой 1869/1870 гг. В 1879 г. в различных частях Южно-уссурийского края насчитывалось до 19 корейских сел, деревень и выселков численностью от 28 до 844 чел. Одно большое село под названием Благословенное находилось в Амурской области на левом притоке Амура – р. Самаре.

Уже в первые годы формирования корейского населения в Приамурском крае его администрацией было обращено внимание на необходимость распространения на него православной христианской веры. Однако большинство корейцев считали крещение актом вступления в русское подданство и поэтому охотно соглашались на этот обряд. Священник в их глазах был не меньшим начальником, чем кто-либо другой из представителей областной администрации. Поэтому они были готовы выполнять любую его просьбу, которая звучала для них как приказ. Наличие крещеных корейцев отмечено в известной книге Н. М. Пржевальского. Вместе с тем он отмечал, что христианизация корейских переселенцев шла довольно трудно. Одной из причин этого он считал личные качества двух миссионеров, которые в его бытность работали среди корейцев. Он писал: «Доколе личности, подобные настоящим, будут вести там православную пропаганду, дотоле успех ее будет более чем сомнителен, особенно среди таких грубых и закоснелых в невежестве народов, каковы корейцы и китайцы».

В 1870 г., в бытность генерал-губернатора Восточной Сибири М. С. Корсакова в Южно-Уссурийском крае, местные власти убедили его в том, что корейцы охотно примут православную веру, если светское и духовное руководство обратит на это надлежащее внимание. Сразу же после этого Корсаков предложил Преосвященному Амурскому епископу Вениамину, «не признает ли он своевременным приступить к обращению в христианство тех корейцев, которые изъявят на то согласие». В то же время Приморскому губернатору было предписано оказывать духовным лицам всяческое содействие в этом благородном деле.

Епископом Вениамином в места компактного проживания корейцев были посланы два священника, в обязанность которых входила подготовка корейцев к принятию святого крещения и дальнейшего удовлетворения их религиозных потребностей. Однако одному священнику было уже 70 лет, а другой должен был заниматься своим приходом, а также являлся благочинным, т. е. находился в церковном управлении на административной должности по заведованию несколькими церквями вместе с их приходами. В этой связи епископ Вениамин решил выписать специально для работы среди корейцев священника из Забайкальской области, где у Русской православной церкви был уже большой опыт миссионерской деятельности.

Тем не менее, обращение корейцев в православие шло довольно быстрыми темпами. Особенно было много крещено детей у корейских переселенцев в 1869–1870 гг. вследствие того, что многие корейцы, не имея достаточных средств к существованию, отдавали своих детей в русские семьи на воспитание. Всего за 1871 г. крестились 363 чел. корейской национальности[214]. При этом многим корейцам было отказано в крещении на том основании, что они еще не успели обзавестись хозяйством, и не могли представить данных о точном месте их жительства. Вторая причина того, что эта цифра была меньше числа корейцев, которые желали принять православную веру, заключалась в том, что для крещения не хватало сорочек и крестов.

После того как корейские крестьяне окрепли, они начали забирать своих детей от русских, что было совершенно понятно. Некоторые из последних, однако, не желали отдавать детей, так как привязались к ним. К тому же это были, какие-никакие рабочие руки. На сторону русских встал и местный священник, который считал, что крещеных детей нельзя отдавать в руки некрещеных родителей. Администрация области внесла ясность в этот вопрос, отметив, что в России нет такого закона, по которому можно было бы разлучать крещеных детей с некрещеными родителями.

Однако были и такие случаи, когда корейские дети не желали возвращаться к своим родителям или родителю, даже если и те и другие были православными. Так, в 1876 г. в Приморское областное правление обратился корейский мужчина по имени Роман Тен, который просил возвратить ему проживающего у бессрочноотпускного горниста Перевалова его сына Петра. Старший советник правления Литвинов обратился, в свою очередь, к начальнику Суйфунского округа, чтобы тот проследил за возвращением ребенка к его отцу. Начальник округа, тем не менее, в январе следующего года доносил управляющему Приморской областью следующее: «Петр до настоящего времени проживает у Перевалова. На вопрос мой, желает ли он идти к отцу, отвечает отрицательно, причем, добавив, что хотя он и не помнит своего отца, но предлагал и в настоящее время предлагает ему жить у воспитателя своего Перевалова, который берет его на все готовое содержание без всякого вознаграждения; оставлять же Перевалова он не желает, во-первых, из чувства благодарности к нему за воспитание, а во-вторых, потому, что у того же Перевалова живет родная его сестра, о которой отец не заботится».

Удельный вес православных корейцев в первые годы иммиграции был довольно высок.

Правда, по мере увеличения корейского населения этот