Мы проспали часа два или три, когда нас внезапно разбудили дикие звуки – нечто среднее между распевкой оперной певицы и восстанием на планете обезьян.

– Ну вот, началось, – прошептал я во тьму, словно в каком-нибудь фильме-катастрофе. – Приехали.

– А если это та девушка, которая мне понравилась? – мечтательно произнесла Нина.

– Я понятия не имею, кто или, точнее, что это.

Мы лежали рядом друг с другом на спине и слушали звуки валентиновского спаривания, доносящиеся из соседних номеров. Мы словно оказались на океанском пароходе, плывущем сквозь темную ночь, на котором все пассажиры коротают время единственным данным природой способом. Из соседнего номера доносились такие удары, будто наш сосед таранил стену кроватью – в смысле кроватью без лежащей на ней женщины. Может быть, он просто хотел произвести на нас впечатление, а его спутница тем временем сидела в кресле и слушала “Четыре соглашения”, озвученные Ярославом Душеком[87]. Еще, как вариант, он мог таранить стену кроватью просто от отчаяния.

– Давай пройдемся? – предложил я.

– Ты имеешь в виду по номерам?

– Нет, просто по коридорам. Но можем к кому-нибудь постучать и предупредить, что время уже позднее и надо с уважением относиться к тем, кто сегодня не в форме.

– Я уже не хочу вставать, – возразила Нина, прижавшись ко мне. – Давай будем лежать под одеялом и слушать, как это делают остальные.

– Как это делают остальные… – повторил я. – И смех и грех.

– И Ладислав Пех, выдающийся чешский актер, многолетний член драматической труппы Национального театра, театральный педагог, – отозвалась Нина.

все возможные варианты эпиграфа

Здесь читатель может выбрать эпиграф, который, по его мнению, лучше всего подходит к этой книге, или придумать свой собственный. Сам автор в процессе написания романа потребность в эпиграфе утратил, но тем не менее рекомендует читателю выбрать две-три цитаты, чтобы между ними возникло смысловое напряжение, и при желании вписать их на первую страницу книги. Вы также можете написать автору на электронную почту и сообщить ему, какой эпиграф лучше всего подходит к его роману, или же просто прислать фотографию страницы со вписанным туда эпиграфом. Или фотографию, на которой вы вписываете такой эпиграф. Правда, если только на этом снимке вы не вписываете эпиграф, пока у вас за спиной, совершенно ни о чем не подозревая, кто-то голый вытирается махровым полотенцем. Если же вы действительно захотите подмазаться к автору, то пусть этот голый статист танцует на ходулях канкан. В общем, какой бы ни была ваша идея, пишите на адрес [email protected]. Авторы пяти лучших вариантов переходят во второй тур, и их фотографии будут опубликованы на сайте издательства “Гость” и на его страницах в Фейсбуке и Инстаграме.

А вот и обещанные цитаты, так что будьте внимательны:

Без сомнения, не я один пишу затем, чтобы не открывать собственное лицо.

Мишель Фуко. “Археология знания”

Идти к произведению от биографии автора нелепо. Но можно пойти к биографии от произведений.

Сьюзен Зонтаг. “Под знаком Сатурна”

Shame, shame, shame – shame is the shadow of love[88].

PJ Harvey. Shame

Вы когда-нибудь замечали тревогу на лице тридцатипятилетнего мужчины?

Роберт Блай. “Железный Джон”

Does the imagination dwell the most

Upon a woman won or a woman lost?[89]

William Butler Yeats. The Tower

То, что в человеке стало желчью, раньше было прозрачным, как хрусталь.

Хильдегарда Бингенская

Это к тому, что быт не имеет истории – он не эволюционирует; когда какое-то удовольствие пропадает, то пропадает навсегда, ничем не заменимое.

Ролан Барт. “Ролан Барт о Ролане Барте”

Деревья, выстроившиеся в ряд вдоль проспектов, не зависели от всего этого.

Фернандо Пессоа. “Книга непокоя”

Если вы и вправду были внимательны, то заметили, что в этом списке два француза, американец, американка, ирландец и португалец, одна монахиня и одна певица. А теперь пару слов о каждом. Фуко был лысый, ВИЧ-инфицированный и ездил на “ягуаре”. Сьюзен Зонтаг была интеллектуалка до мозга костей и при этом симпатичная баба. Пи Джей Харви спала с Ником Кейвом – только себе представьте. Пасынок поэта Роберта Блая трагически погиб под колесами поезда. Йейтс добивался руки одной женщины и, когда та отказала, влюбился в ее дочь, получил Нобелевку и стал сенатором. Хильдегарда жила в двенадцатом веке и изобрела супертайный язык, которым пользовались между собой только монахини. Барт был гей – как и Фуко, кстати говоря, – но больше всего любил свою мать. У Пессоа было штук семьдесят пять псевдонимов, он зарабатывал на жизнь астрологией и якобы даже предсказал собственную смерть. Ну, это так, на заметку.я еще несколько раз на них оглянулся

Это было всего лишь мимолетное мгновенье. Они выбежали с боковой тропинки – мальчишка и девчонка, оба в спортивной одежде, с громоздкими телефонами, пристегнутыми к худеньким рукам, – и девочка без сил опустилась на землю. Она лежала там, посреди дороги, согретой солнцем, на которой с минуты на минуту могла появиться машина; лежала под лазурным небом, раскинув руки, и ее грудь вздымалась часто-часто. Им было лет по тринадцать-четырнадцать, оба еще дети; он вьетнамец, она чешка, наверное, одноклассники из гимназии, сбежавшие на свидание, если это уже можно так называть. Я улыбнулся ему (мы с Ниной тоже так бегали когда-то), а потом мы оба огляделись по сторонам, проверяя, не едет ли машина, проверяя, не угрожает ли опасность девичьей усталой отрешенности. Мы с Ниной тоже так бегали когда-то: добравшись до финиша, я каждый раз хотел сжать ее в своих объятиях и ощутить собственной кожей жар ее тела, но Нине это не нравилось, даже претило – ей нужно было отдышаться, принять душ, и только потом она приходила ко мне, как кошка с вылизанной шерстью. Это было всего лишь мимолетное мгновенье, но я еще несколько раз на них оглянулся: они смотрели друг на друга со счастливой улыбкой, которая знакома только бегунам, достигшим финиша, и тем, у кого еще все впереди.кафе-бар “Афера”

Была пятница, пятое июня 2015 года, первая половина дня. У меня зазвонил телефон, и, взяв трубку, я услышал: “Это Милан Кундера”.

Звонок застал меня в двухуровневой квартире, расположенной где-то на границе двух пражских районов, Винограды и Вршовице, и тоже служившей Нине временным убежищем, как и то гнездо, где я нашел ее в начале года. Квартира была без ремонта, но светлая, просторная и в хорошем месте. Правда, столь же необустроенная: Нина обзавелась только напольной вешалкой и креслом, а наверху в одной из ниш лежал тот самый матрас с разостланной постелью, из которой мы только что выбрались, и вокруг него валялись книги и свечи. Посреди комнаты распластался серый коврик для йоги, на котором моя любимая как раз занималась