— Девчонки у вас в Гаральяне вон что умеют...

— Жизнь заставляет, — лучезарно улыбнулась Тами. — А так-то мы котеночки ласковые... Можешь не верить, но я два месяца назад одному нахалу руку сломала, чтобы не лез под подол не спросясь...

— Да верю, — ухмыльнулся Шотан. — Ну что, надо принять... и называть Пантеркой, я так думаю. Данка, тебе не в обиду, если в ватажке будут две Пантерки?

— Ничуть, — пожала плечами Данка. — Я ж не единственное такое сокровище. Будет теперь с кем пошептаться, и не только о мальчишках... Подружимся?

— С большим удовольствием, — заверила Тами.

— Решено, — сказал Тарик с облегчением. — Теперь у нас в ватажке Тами-Пантерка... — Как требует обычай, он помолчал и, не дождавшись возражений, сказал серьезно: — А вот теперь слушайте в оба уха — и не услышите ни слова неправды...

И стал рассказывать — о том, как обнаружил, что умеет видеть цветок баралейника, и после разговора с рыбарем узнал, что он означает; о том, как новая соседка, обаятельная бабушка, оказалась ведьмой; о цветках баралейника над домом дядюшки Ратима и церковью; о том, что вычитал в «Трактате о нечистой силе», и о том, что узнал от Тами о псе-ярчуке и обо всем остальном; о ковене,

внезапно объявившемся под боком; о перемирии. Промолчал только о своем умении видеть сквозь стены — это пока что оставалось его тайной, в которую он посвятил только Тами этой ночью...

— Вот такие дела на нашей улице творятся, — закончил он. — И я намерен с этой нечистью драться, и Тами тоже. Что вы скажете, ватажка?

И с радостью увидел на лицах ватажников, кроме удивления, еще и рассудочную злость, с какой они не раз бросались в драку, — правда, раньше дрались исключительно с людьми, такими же, как сами...

— А что тут скажешь? — воскликнул Байли. — Когда на нашей улице завелась такая пакость... Драться надо!

Он сорвал берет и шваркнул им оземь — и тут же к нему легли еще четыре. Последним, как и полагалось, бросил берет Тарик. Он знал, что первым заговорит Чампи, самый, следует признать, рассудительный и хладнокровный. Так оно и произошло: Чампи поправил большим пальцем стекляшки и сказал с расстановкой:

— Надо продумать, что делать дальше и как драться, дело нешуточное, смертью пахнет, никогда такого не было...

— Подумал уже, — сказал Тарик. — И до того, как вернусь, ничего делать не стоит...

Он кратенько рассказал о своей задумке. Увидев, что никто не возражает и не собирается ничего добавлять, обвел всех взглядом:

— А теперь — о том, что с нами два часа назад произошло...

И как можно подробнее рассказал о происшедшем на берегу и о своих с Тами соображениях по этому поводу — пусть почерпнутых им из голых книжек о сыщиках, но как нельзя лучше вязавшихся со случившимся.

На лицах всех отразилось не изумление и даже не злость: невероятное ошеломление, вполне понятное.

— С ума сойти... — протянула Данка.

— Сроду такого не бывало... — поддержал Байли.

А Чампи подумал и сказал:

— Дело неслыханное, только, если мы начнем бранить этих гадов на чем свет стоит, толку не будет. Тарик, ты ведь явно за два часа что-то да придумал?

— Мы вдвоем придумали, — сказал Тарик, глянув на Тами, кивнувшую в знак согласия. — Хватало времени... Мы все шестеро пойдем на Аксамитную, возьмем Бабрата за задницу и устроим спрос не хуже сыщиков — и тех, что из голых книжек, и настоящих. Остальные — прихвостни, а вертел всем, конечно же, Бабрат...

— А если он подался в бега? — спросил Байли уже насквозь деловито. — Наглый как я не знаю кто, но должен же понимать, чем это для него пахнет...

— Может быть, и сбежал, — сказал Тарик. — Только вот что мы подумали... Если он так уж уверен, что тот, кто его послал, сумеет надежно защитить, может и не сбежать. А кто-то его послал... Ну а если и сбежал... Будем трясти остальных. Должен же он был как-то их уговорить, что-то убедительное преподнести, чтобы они на такое неслыханное пошли... Не колдун же он, не обморочил же их... Чем-то должен был убедить. Пусть даже они не знают, кто Бабрата на это подбил, что-то да расскажут. Все они никак не могли пуститься в бега. Нужно уметь прятаться, а откуда у них умение? Бабрат если и сбежал, то в одиночку, без них — кто они ему? Такие подонки только о собственной шкуре и думают, когда припечет. Хоть кого-то да поймаем...

— Легко говорить, — рассудительно сказал Чампи. — Они ж наверняка сидят по домам, как мы их будем выковыривать?

— Ну, это просто, — сказала Тами. — Я первым делом пойду домой к Бабрату. Нумер мы знаем... — Она мило улыбнулась. — И точно вам говорю: уж я сумею сделать так, чтобы он со мной поговорил, как со священником на очищении души, а если дома есть кто-то еще, они ни за что не побегут за Стражниками... Думаете, у меня не получится?

— Да не сомневаюсь, что получится, — сказал Байли. — Только выйдут даже не неприятности, а нарушение Карного Регламента, за которое в два счета можешь в строгую Воспиталку загреметь.

Ежели они подадут жалобу за вламыванье в дом, сам Бабрат или его дядя как домовладелец...

— Могу тебя уверить: у них не будет ничего, кроме слез, — лучезарно улыбнулась ему Тами. — Я не собираюсь оставлять за спиной сломанные руки и проломленные бошки. Не такая я дура. Тарик прочитал кучу книжек о сыщиках и разбирается в их ухватках... Мы с ним не можем принести жалобу на то, что эти гады устроили на берегу: очевидцев нет, синяков нет, мне даже чуток платье не порвали... Вот и они так же не смогут, у них будут только слова!

—