Вот, пока я не вернулся, чтобы и крыла твоего там не было – сожрёт! Да, Шушана может, конечно, тебя там так замуровать, что даже Сирке не достанет, но что-то мне кажется, что ты долго ещё не захочешь быть запертым в междустенье, верно?

Вот после этого разговора Крамешу как-то совсем не хотелось пребывать под одной крышей с росомахой.

– Да и не надо… переночуешь в той квартире, которая на первом этаже, – машинально ответила Таня.

– Ремонтная или лесная? – уточнил Терентий. – В ремонтной спать негде, а в лесную ворона пускать как-то жирно будет!

– Охамел! – разозлился Крамеш, но тут же примолк – росомаха, потребив консервы, обвела взглядом коридор, явно задержавшись на прозрачно-кухонной стене.

– Чего это он? Видит нас, что ли? – почти беззвучно спросил Вран.

– Нет, конечно. Просто унюхал, что в этом месте много следов, вот и заинтересовался, – абсолютно хладнокровно объяснила Шушана. – А так – не видит, не слышит и не чует. Вран, сделай морду попроще!

– И ведь даже не обидеться… – вздохнул красивый крупный ворон. – Прикинь, Крамеш, я тут выяснил, что у нас лицо действительно мордой называется! Типа, птица – это животное, а передняя часть головы животного носит название «морда».

– Да ты лучше вон на ту морду посмотри! Твоей до ЭТОЙ далеко! – нервно хохотнул Крамеш, уставившись на широко и от души зевающего зверя.

– Хм… пойду я… устал, знаете ли, пора бы и баиньки! – Терентий никак не мог оставаться так близко к созданию, которое открывало ротовое отверстие и демонстрировало такую пасть, которая была бы впору какому-нибудь льву!

– А ведь Тане это оперировать! – насупился Вран. – Тань, да, может, пусть Сокол… овский идёт куда подальше, а? Это ж такое непростое животное!

– Не волнуйся! – тепло улыбнулась Таня. – После Маргариты Эдмундовны мне уже никакая росомаха не страшна.

– А кто такая Маргарита Эдмундовна? – осторожно уточнил Вран.

– Это тонкая, звонкая и прозрачная кисонька с хваткой голодного крокодила, когтями, как у нашего нового гостя, и абсолютной просачиваемостью! Мы её и в специальный жилет паковали, и в ткань закручивали, и фиксировали сотрудниками… – Таня покрутила головой. – Первый раз видела кошку, которую надо было держать шестерым людям, причём в перчатках. Чтобы её просто осмотреть, надо было прямо-таки на битву идти, а тут она украла из мусорного пакета вилочковую кость – куриную ключицу – ужасно острую и опасную косточку. Да мало того что украла, так ещё и погрызла и кусок проглотила. И стал этот кусок ей поперёк горла.

– Кошмар какой! – Терентий, который росомаху опасался, всё-таки покинуть главное место в доме не мог – на кого он бросит холодильник и Таню? Тут же все такие… ненадёжные! – И что дальше было?

– Ну что-что? Марго давай возмущаться, только кости-то на это плевать! А она так возмущается обычно, что это аж несколько этажей соседей слышат. Короче, хозяева проснулись от этих воплей и визга, кошку в охапку и к нам – просто мы были единственной клиникой в округе, кто сумел ей укол сделать. В клинике ночью обычно народу немного, а она уже даже не кричит, а хрипит – горло-то беспокоит. И пришлось мне соображать, как этой скандалистке помочь. Не поверите. Наркоз давала с помощью кошачьей клетки – зажала скандалистку решётчатыми стенками. Не сильно, конечно, но фиксация получилась вполне удовлетворительная. Лучше, чем когда её куча народа держит, а врачу приходится думать, как бы уколоть именно кошку, а него кого-то из помощников. Но вот что интересно… даже под наркозом эта королева Марго истерила и вопила, пусть даже и хриплым шёпотом!

Пока представившие всё в лицах и мордах слушатели обменивались впечатлениями, Таня подошла к прозрачной стене и присмотрелась к пациенту.

«Нда… походу, просто с ним не будет, – несмотря на оптимистичные заверения окружающих, сама Таня прекрасно понимала серьёзность момента. – Он очень крупный для росомахи, лапы мощнейшие, зубы – в обморок сразу и не вставать. А ведь ещё есть опасность того, что он как та наша Маргарита Эдмундовна – под наркозом болтать будет. А как же Костик?»

Когда в гостиницу приехал Соколовский, зверюга потребила всё, до чего дотянулась, а теперь возлежала в коридоре и лакомилась оторванной от двери ручкой – просто на десерт.

– И что это за дичь такая? – брюзгливо уточнил Филипп, осматривая коридор. – Ты что себе позволяешь?

Сирке не спеша встал и потрусил к принимающей стороне, причём двигался явно угрожающе.

– Совсем совесть растерял? – Соколовский иронично поднял левую бровь. – Это ж не мне здоровье поправлять надо, а тебе! Будешь такое устраивать – вылетишь обратно первой же экспресс-птичкой! Только учти, она у нас, насколько я в курсе, очень вспыльчивая. Узнает, что ты просто так сюда скатался, ронять тебя будет всю дорогу, да не просто ронять, а с огоньком!

Видимо, Сирке на себе характер вышеупомянутой особы уже испытал, поэтому вздохнул, потоптался, уселся, подобрав лапы, как образцово-показательный пациент, и уточнил:

– А чего этого не было? Ну, врача? – Сирке говорил хрипловато, тон имел ворчливый, да и вообще досадовал – города и людей он категорически не любил, так что по прибытии в Москву настроение у него испортилось капитально. Собственно, его-то он и заедал…

– А ты видал трезвого человека, в полном рассудке, который решится к тебе приблизиться, когда ты тут ручками дверными трапезничаешь? А у меня заведение приличное – все психически здоровы и горячительным не увлекаются, – парировал Соколовский. – А ты мне врача, небось, ещё и напугал!

– Ничего не делал, никаких врачей не видел, не пугал и вообще просто ел!

– Вот если бы ты не «простоел» чего не следует, был бы у себя на Кольском и не мешал бы мне жить! – ещё более ворчливо, чем пациент, отозвался Соколовский. – Ладно, пойду приведу ветеринара. Только учти, это девушка! Умная, знающая и приличная девушка! Так что свои богатые познания в лексиконе охотников и туристов, перед ней не демонстрируй.

Сирке фыркнул что-то крайне уничижительное, но на своём языке, так что Соколовский придраться не смог, а потом вразвалку пошел за актёром – познакомиться, стало быть, с врачом.

Татьяна за всем этим разговором наблюдала за безопасной стеной и, если совсем честно, там и хотела бы оставаться – как-то не улыбалось ей общаться напрямую с этим зверем.

«А куда, с другой стороны, деваться? А? Чем твоя головушка думала, когда ты на ветеринарного врача пошла учиться? Явно головушка не учла сигналов, которые ей подавали ягодичные мышцы, а это значит, что поздно, Таня, пить боржоми, ты уже в нём плаваешь!»

Именно с этим глубокомысленным утверждением наперевес Таня и вышла из норушного прохода навстречу начальству и пациенту.

– О! Недаром я там лаз чуял! – мрачновато обрадовался Сирке. – Слушай, а это чего? Прямо целый врач? – он издалека принюхался и скривился.

– Твоя вежливость крупно проигрывает твоей прожорливости! – вздохнул Соколовский.

Таня старательно делала вид, что ничего