кинжала, притороченного к его поясу, и Катон узнал в нем тот самый, который у него отобрали, когда он был без сознания. — Я перережу вам глотки задолго до того, как ваши солдаты прикончат меня… Но будем надеяться, что до этого не дойдет, а? Я не намерен ни умирать здесь, ни сдаваться вам, римлянам.

— Как ты думаешь сбежать?

— Я и мои люди выйдем отсюда с вами в качестве заложников. Ваши люди вряд ли будут рисковать вашими жизнями, останавливая нас.

Учитывая то, что он знал о вероятности того, что наместник заплатит какой-либо выкуп, Катон понимал, что они с такой же вероятностью умрут как пленники во вражеском лагере, как и здесь, на аванпосте. Вопрос был только во времени.

За стенами частокола послышался стук копыт, и раздался голос.

— Вы на заставе! Кто будет говорить со мной?

Катон узнал голос Аполлония. Значит, первыми на сигнал откликнулись люди из каструма под Августисом. Слишком поздно, чтобы спасти аванпост, но достаточно вовремя, чтобы отомстить за маленький гарнизон, который сражался до последнего.

Беникий поспешил к крепостному валу и взобрался на помост.

— Я! Я здесь командую.

— Кто ты, назовись? — спросил Аполлоний. — Как я должен к тебе обращаться?

— Беникий из Иленсы. Командир армии горного Царя.

— Послушай меня, Беникий. Я предложу тебе и твоим людям жизнь, если вы сложите оружие и сдадитесь. Вы будете рабами, но останетесь живы. Если вы не сдадитесь, мы возьмем форт и убьем вас всех.

— У нас заложники, — ответил Беникий.

— Выжившие из гарнизона? Сколько их?

Беникий повернулся и выкрикнул приказ. Двое из его людей схватили Катона и Массимилиана за грудки и повели их к предводителю разбойников. Беникий подтолкнул пленников к краю парапета. Катон увидел Аполлония и нескольких конных ауксиллариев в пятнадцати метрах от внешнего рва. В ста шагах дальше по склону находился остальной конный контингент. Отряды пехоты располагались примерно на равных расстояниях вокруг аванпоста.

— Доброе утро, господин, — обратился Аполлоний. — Центурион Массимилиан. Рад видеть вас обоих живыми.

— Они останутся живы, если вы сделаете то, что я скажу, — вмешался Беникий. — Отведи своих солдат к опушке леса и оставайся там, пока я не выведу своих людей. Если ты попытаешься остановить нас, я убью ваших офицеров. Ты понял?

Аполлоний бесстрастно пожал плечами. — Я подчиняюсь только приказам своего префекта. Вы должны передать наших офицеров живыми, а затем сдаться.

— Глупец, — прошипел Беникий. — Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования, если хочешь, чтобы они жили.

— Я буду говорить за своих людей, — прервал его Катон. — Ты будешь вести переговоры со мной и только со мной, Беникий.

— Молчать!

Он перевел дыхание.

— Аполлоний! Если они не сдадутся, убей их всех. Я не буду заложником!

— Закрой свой рот! — Беникий сильно ударил Катона по затылку. — Еще одно слово без моего дозволения, и я отрежу тебе язык.

Он дернул их за поводья и отбросил от частокола, столкнув с вала. Оба они покатились и упали на землю внутри аванпоста. Лежа на земле, Катон услышал ответ Аполлония.

— Ты переговоришь с моим префектом. Я буду ждать результатов. Если до полудня я ничего не услышу от него, мы нападем. Прощай, Беникий.

Катон услышал звук удаляющихся копыт, ему с трудом удалось сесть рядом с Массимилианом. Беникий смотрел, как уезжают конники, и повернулся, чтобы посмотреть на своих пленников, прежде чем заговорить.

— Ты усложнил мне жизнь, префект. Теперь я не могу использовать тебя, чтобы покинуть это место. Ты позаботился об этом. Ну что же, похоже, мне придется убить вас обоих здесь.

— В этом нет необходимости. Почему бы не выбрать сдаться и жить?

— Жить как раб, ты имеешь в виду? — Беникий покачал головой. — Это не жизнь.

— Для некоторых это хорошая жизнь. Не все попадают под цепь работать на серебряных рудниках. Многие живут безбедно. Некоторые даже выигрывают или покупают свою свободу.

— Некоторые… Я думаю, что большинство так и остаются рабами. А я не буду рабом, префект. И никто из этих людей, что со мной тоже рабами не будут.

— Интересно, что бы они сказали, если бы им предложили выбор?

— Ты нас не понимаешь. Мы гордый горный народ. Мы всегда были такими, задолго до прихода римлян. Мы никогда не склонялись перед вашей империей и никогда не склонимся. Это наш путь.

— Тогда ты обречен. Если ты убьешь меня, император будет в ярости. Он пошлет еще людей под командованием другого командира. Они завершат уничтожение вашего народа. Это лишь вопрос времени. Еще есть время спастись. Сдавайся сейчас и освободи меня и центуриона. Я позволю вам вернуться к вашему Царю, и ты сможешь сказать ему, что если он поклянется в верности императору Нерону, ограничит свой народ своими землями и прекратит набеги на другие части провинции, я выведу своих людей с его территории. Я даю тебе слово, что никакие патрули не войдут на земли Царя. В том числе никакие римские чиновники.

Это был отчаянный блеф, и Катон безмолвно молился Мендацию, чтобы разбойник не понял его обмана относительно масштабов его полномочий.

— А что, если твой император решит не гарантировать твое слово?

— Император требует только демонстрации покорности. Дайте ему это, и он позволит твоему царю править беспрепятственно. Так же, как это сделал Рим для многих других.

Беникий выглядел затравленным зверем, обдумывая слова Катона. Гордость боролась с желанием жить и перспективой мира.

— Если ты откажешься, то тебя и твой народ ждет только смерть. Ты можешь гордо идти на смерть, но ты все равно умрешь. Вы оставите после себя только могилы и то, что осталось от ваших поселений и тайных лагерей. Со временем ваш народ будет забыт, и все, что останется, — это несколько заросших руин, чьи имена уйдут из памяти. Или вы можете выбрать выживание и процветание в своей части этого острова.

Предводитель разбойников скорчил гримасу и испустил долгий, глубокий вздох покорности.

— Ты даешь мне слово, что позволишь мне и моим людям уйти отсюда невредимыми, если я освобожу тебя и центуриона?

— Я даю тебе слово перед всеми моими богами, и этот человек — мой свидетель, — серьезно ответил Катон.

Беникий посмотрел на него своими темными, пронзительными глазами, затем кивнул. — Ладно, хорошо.

Он достал пугио Катона и шагнул к ним, чтобы разрезать их узы. Катон размял пальцы и потер запястья. — Спасибо. Я сообщу, когда вы сможете безопасно покинуть аванпост. До тех пор оставайтесь внутри. Идем, Массимилиан.

Он направился к подводам, загораживающим ворота, и забрался на одну из них, пробираясь между разбойниками, стоящими наверху,