Финансировали дело поначалу все тот же герцог Лейхтенбергский и крупный донской предприниматель, некогда основавший знаменитое демократическое издательство «Донская речь», а в 1919 году недолгое время возглавлявший деникинский Отдел пропаганды, Н. Е. Парамонов. Парамонов, лишившийся почти всего состояния — ведь не заберешь же с собой антрацитовые рудники, — проведя год в Константинополе, приехал в Германию в расчете получить деньги, переведенные германским фирмам в качестве задатка за шахтное оборудование. Мнение о немецкой обязательности оказалось сильно преувеличенным, и надежда поправить свои дела таким способом не оправдалась. Зато сметливый казак точно предугадал бурное развитие автотранспорта, прикупил несколько пустырей в Берлине, — что в условиях германской гиперинфляции было совсем недорого — и построил на них гаражи и автозаправочные станции. А позднее на приобретенных вовремя участках — и квартирные доходные дома[402].

* * *

Несомненно, центральной тактической идеей Братства был терроризм, а средством пропаганды — антисемитизм.

В статье `!Да здравствует Русский террор!`, название которой было с двух сторон обрамлено восклицательными знаками, разъяснялось, почему «власть чужаков, инородцев и евреев поганит по-прежнему своим зловонным пристуствием священный Московский Кремль»: «Причина — простая! От того, что бьют не по лошади, а по оглоблям, не по комиссарской „головке“, а по комиссарскому третьему сорту».

«Можно продолжать выбивать сотни и тысячи мелких комиссаров, но дело спасения России не подвинется вперед ни на шаг, пока на верхах будет сидеть сплоченная шайка Совнаркома и Третьего Интернационала, те сливки компартии, о которых евреи во всех странах говорят с гордостью, что это „драгоценный мозг еврейства“».

Русский народ призывался плюнуть на коммунистическую мелочь, а бить крупных комиссаров. «Не гонись за красной плотвой, прицеливай острогу в красную щуку!»

«Разве не позор и не стыд для нас Русских, что всероссийский палач и главный чекист, польский еврей Дзержинский погиб не от Русской руки, а подох, отравленный своими же товарищами-комиссарами в борьбе за власть и за дележку краденых Русских богатств?»[403]

«Бей змею в голову!» — призывала передовая статья следующего номера[404]. Для доходчивости использовались и животные, и рыбы, и пресмыкающиеся. «Бей по черепу Коминтерна! Бей по Комиссарским верхам!»[405]

«Не к еврейскому погрому зовем, а к погрому Еврейской власти!» — разъяснялось в последнем номере за 1926 год. Правда, в одноименной статье в основном рассказывалось о том, как и почему евреи придумали социализм и что «на самом деле Советская власть есть Еврейская власть». Более того, автор, все тот же Соколов-Кречетов, утверждал, что еврейская власть хочет сделать из России «нечто вроде Новой Палестины». Доказательство было весьма любопытным: «И разве не подтверждает это лучше всяких слов то гонение, которому Советская власть подвергает проповедников Сионизма, естественного и честного стремления лучшей части Еврейства сосредоточить все силы для заселения своей истинной древней Родины, старой Палестины?»

«Однако, нельзя всех Евреев, как и всех прочих людей, мерить одной меркой. Есть и евреи хорошие, есть и Русские подлецы. Разве что у евреев подлецов больше. Еврейский народ имеет право, как и все жить на свете. Может он жить и в России. Только мы, Русские, решительно хотим, чтобы он знал свое место. Всяк сверчок знай свой шесток»[406].

Памятуя, вероятно, что «повторение — мать учения», Соколов поместил через номер вариацию на ту же тему. На сей раз статья называлась «Страшная правда», а речь в ней шла все о том же, и использовались почти такие же обороты, разве что были добавлены пассажи о всемирном еврейском заговоре: «Обманывать себя нечего. За всем тем, что делается в России, кроется общий еврейский план, и организованное мировое Еврейство сочувствует этому плану, считая Советскую власть близкою и родною»[407].

В статье «Как народу спасать Россию? (Братское слово ко всем народам России)» излагался «Братский план» спасения. Спасение мог принести «повсеместный народный террор»:

«Бей комиссаров и комиссарчиков. Чем крупнее красная птица, тем лучше. Помни братский завет: — „Бей змею в голову“. Но помни и другой Братский завет: — „Бей змею, да не пропускай и змеенышей!“ Вспомни, как в старые годы враги России учили тебя действовать против Русской исконной христианской Царской власти. Вспомни, как тогда революционеры били на выбор Царских чинов, от губернаторов и министров до простого околодочного или урядника, а то и до простого городового. Действуй по тому же способу и ты. Поверни старое учение против слуг Антихристовой власти. Проку от нее для народа не получилось, пускай хоть ученье ее пригодится. Бей, однако, с разбором. На местах каждый известен, кто чего стоит. Не за то бей, что он Красной власти служит. Это дело подневольное. А того бей, что за красную власть стоит и будет ее отстаивать грудью. В первую голову бей агентов и чинов ГПУ. Помни: — на Чеке весь красный режим держится. Дурную траву из поля вон! Не разбирайся много, кто Русский, кто еврей, кто еще какой инородец. У Советской власти мозг еврейский, а между тем иной Русский христопродавец ей получше всякого еврея служит. Надо сделать так, чтобы у коммунистов под ногами земля горела. Надо сделать, чтобы быть коммунистом стало опасно и страшно. Надо сделать, чтоб никому не было расчета примазываться к партии»[408].

Характерно, что вспомнить методы борьбы, практиковавшиеся русскими революционерами, призывали не только такие последовательные сторонники терроризма, как В. Л. Бурцев[409], но и деятели, некогда осуждавшие его с трибуны Государственной думы, вроде лидера почившей в бозе партии октябристов А. И. Гучкова. «Я не знаю, глубокоуважаемый Борис Александрович, — писал он бывшему российскому послу в Вашингтоне Бахметеву вскоре после убийства в Женеве советского дипломата В. В. Воровского Морицем Конради, — как Вы относитесь к вопросам террора в той борьбе, которую мы ведем с большевиками? У меня выработался определенный взгляд: я — определенный сторонник террора внутри России и столь же определенный противник его вне России». Впрочем, Гучков в любом случае считал необходимым использовать «случай Конради» для разоблачения преступлений большевиков[410]; защита на процессе убийцы Воровского сумела добиться оправдания террориста.