Далее непрерывной лентой тянулись магазины-мастерские парикмахеров, парфюмеров, шорников, седельников, ювелиров и проч. и проч. Здесь уже владельцам совершенно некогда было работать самим: одетые в парадный костюм, как для выхода, они целый день заняты с непрестанным потоком посетителей. В лавках, например, шорников и седельников всегда толпились целые кучки афинской золотой молодежи, увлекавшейся скачками и бегами. Шли жаркие споры о преимуществах наездников и рысаков, за которых их собственники часто платили бешеные суммы, равные стоимости раба, получившего высшее образование (12 мин). Сюда же, ища новых учеников, с толпами слушателей заходили странствующие профессора-софисты, заходил и Сократ, и начинались бесконечные беседы на всевозможные научные и политические темы, повод к которым часто давал вид рабочих, тут же безмолвно трудившихся под надзором любимого хозяйского раба-управляющего. Сам хозяин принимал участие в интересной беседе, а случалось, по ночам даже пытался письменно ее изложить.

Мастерские парикмахеров и парфюмеров играли уже прямо роль наших клубов и кафе. Юноши-франты целые дни проводили в них за пересудом городских сплетен и в расспрашивании новостей у всезнающего хозяина. А тут же, над работой, молча и сосредоточенно, составляя благовонные притирания и лекарства или по моде подстригая и брея посетителей, сгибались полуголые, странные фигуры рабов.

Если же посетитель, миновав всегда шумный и людный афинский торговый центр, проходил в соседние с ним части города, излюбленные ремесленниками-одиночками, – в кварталы Мелитэ, Керамик или в городские предместья, – он бывал поражен открывавшейся перед ним картиною бедноты и неустройства. Население здесь ютилось в жалких домишках, имевших иногда только четыре шага в ширину и пять в длину, притом еще разделенных на две крошечные комнаты: в одной помещалась лавка-мастерская, в другой жила семья ремесленника. Полом обычно служила сглаженная каменная почва, и даже задняя стена дома часто представляла собой голую скалу, к которой тремя другими стенами, деревянными или слепленными из мелкой гальки, склеенной глиной, прислонялся убогий дом. Чердак сдавался внаем особо, и в него вела приставленная снаружи лестница. Все отбросы и нечистоты выбрасывались прямо на улицу, заражая воздух зловонием и создавая лучший рассадник для страшных эпидемий среди этого скученного населения.

Афинская кузница. Рисунок на вазе. 500—490 гг. до н.э.

Копоть, вечный стук и песни рабочих сразу выдавали посетителю занятие обитателей домов. Кузнецы – чаще всего отец с подростком-сыном – сняв с себя и тут же на гвоздь повесив свои рубашки и все же обливаясь потом от жара и духоты, тяжелым молотом ковали раскаленные полосы железа под бдительным надзором заказчика. Оружейники и литейщики отливали, ковали и очищали подпилками свои товары; и, так как редко кому удавалось скопить немного денег на покупку раба-подмастерья, то случалось, что за неимением взрослого сына мастеру помогала, бросив без призора детей, его жена, кладя, например, позолоту на каски и выпуклые фигуры, изображенные на щитах.

Гончары выделывали на гончарном колесе знаменитые афинские черные вазы с огненно-красными фигурами, покрывали их для блеска особым, тоже в Афинах изобретенным, составом из окиси железа и обжигали в специально приспособленных печах. Тут же ютились переселившиеся в Афины ремесленники-иноземцы – столяры, плотники, ламповщики, резчики по камню, валяльщики сукон, портные, сапожники и пр.; тут же отпущенные на оброк рабы-ремесленники открывали свои крошечные мастерские, иногда с помощью господ, ожидавших от этого себе больше дохода.

Изредка заходил к такому мелкому ремесленнику случайный заказчик с улицы, но значительно более частым посетителем его бывал предприимчивый торговец-скупщик; за ничтожную плату он заказывал целыми десятками изготовляемые здесь предметы, для продажи на обширном афинском рынке. Скупщики справедливо находили, что «чем проще работа, тем быстрее и легче она выполняется», и поэтому каждому ремесленнику поручали исполнять лишь часть предмета, передавая затем его следующему мастеру. Из сапожников, напр., рассказывает Ксенофонт, «один изготовляет мужскую, другой женскую обувь; здесь один живет лишь шитьем башмаков, там другой – исключительно их кройкой; один портной только выкраивает платье, другой сшивает куски материи…». «Одни мастера изготовляют только плащи, другие – только верхнее носильное платье, третьи – только рабочие блузы» и т.д. Целый день, таким образом, томительно-однообразно тянулась одна и та же мелкая работа, а заработок все же был так мал, – всего одна драхма в V веке и две драхмы в IV, что не на что было даже кормить и одевать себя, жену и детей, ведь на содержание только пары невольников больше этого тратил в день хороший афинский хозяин! «Рабочие и ремесленники, хотя и мучатся целый день от одной ночи до другой, едва оказываются в состоянии поддерживать свое существование, горюя о своей доле и проводя бессонные ночи в жалобах и слезах», – с участием говорил о них один греческий мудрец.

В гончарной мастерской. Рисунок на вазе

Стоило только оглядеться в тех же бедных кварталах Афин, чтобы понять и причину этой нищеты среди афинских ремесленников. Здесь, а также в Пирее, поближе к гавани, уже с эпохи Писистрата стали появляться обширные здания заводов и фабрик. Десятки кожевенных заводов стояли в афинском «предместье прокаженных», и владельцы их, как «кожевник» Клеон или Анит, знаменитый обвинитель Сократа, были самыми видными и богатыми лицами в городе. «Мельник» Навсикид имел столь крупное мукомольное дело, что мог оставшимися на его мельницах отрубями откармливать большие стада скота. До 20 рабов-кузнецов работали на кузнице афинянина Пантенета, но он занял у банкиров еще денег и купил другую, с целыми 30 кузнецами-рабами. По стольку же невольников было на двух фабриках (оружейной и мебельной) богатого афинянина, отца оратора Демосфена, и целых 120 рабов, изготовлявших щиты, имел другой известный адвокат – Лизий. По всей Греции расходились с таких заводов высоко ценимые всеми греками афинские щиты, панцири, шлемы и клинки. Большинство дошедших до нас прекрасных аттических ваз, найденных часто далеко от Афин – в Сицилии и Италии, сделаны руками рабов на таких же крупных афинских гончарных заводах, – и на многих из ваз и сейчас видны штемпели их фабрикантов. Фабрики дорогой, украшенной слоновой костью и серебром мебели, фабрики музыкальных инструментов – лир, флейт, ламповые заводы и пр., и все – с невольниками-рабочими соперничали с ними широтой своего оборота.

Гончары за работой

На тогдашних заводах в Афинах не было машин и технических сооружений, даже лошадиную силу не умели тогда применять в промышленности, не говоря уже о водяной или ветряной. Но машину фабричную с успехом заменяли столь дешевые в Афинах невольники. «Кто же будет