Шрифт:
Закладка:
Беременность ее продвигается и осложняется. Существует опасность для ее жизни и жизни плода.
Она подключена к инфузии, и ей запрещено сходить с постели. Она проклинала две прежние свои беременности, а на этот раз счастье кружит ей голову. Ведь это – ребенок Израиля, и он каждую свободную минуту проводит у ее постели. В счастье и страхе каждый из них погружен в себя. Оба пытаются представить себе будущего ребенка. Ожидание его рождения усиливает чувство одиночества и заброшенности старшей дочери, проходящей действительную службу в армии.
“Ты плохая мать. Нельзя тебе рожать детей. Ты не умеешь быть матерью!” – решительно говорит дочь.
Никогда она не сможет быть нормальной матерью дочерям, зачатым и рожденным в трагических обстоятельствах. Не может она любить их глубокой и чистой любовью не только из-за их воспитания в кибуце, которое лишает родителей общения с детьми и ответственности за их воспитание. Не только из-за отчужденности и невозможности вникнуть во внутренний мир ребенка, даже становящегося юношей или девушкой.
Как она объяснит дочерям, что в моменты слабости, нервы ее не могут преодолеть пережитые ею травмы. У старшей дочери ощутимы признаки истерии. Младшая же спокойна, острота ситуация не ранит ее душу, хотя чертами лица она больше похожа на своего отца.
“Ты плохая мать”, – звучит в ушах Наоми и на девятом месяце беременности. И эта горькая правда не дает ей покоя. Израиль не молчит, жестко выговаривает старшей дочери. В письме к ней обвиняет ее в мелочности и мстительности и требует встречи с глазу на глаз. Дочь оскорблена до глубины души и не торопится появиться в кибуце Бейт Альфа.
Израиль ждет рождения первенца.
“Если у нас родиться мальчик, и ты бы согласилась дать ему имя моего отца – Йегуда-Лейб, я был бы очень счастлив”, – говорит он взволнованным голосом.
“Имя его будет – Йегуда”.
Но родилась девочка.
Израиль смотрит влюбленными глазами на симпатичную здоровую дочку, а младенец отвечает ему ясным, светлым взглядом. Придет время, и девочка научит мать прислушиваться к ритму жизни, который развивается в ее тельце. Он, немолодой и больной отец, сам себя жалеет, размышляя о будущем. Но он обязан успеть вырастить ребенка.
После рождения ребенка приходит примирительное письмо от старшей дочери – молодой солдатки. Она желает матери быть счастливой, хранить это счастье, растить девочку в любви и помнить, что приносить детей в этот мир – самое важное в этом мире. Ребенок будет жить счастливым и здоровым, в достоинстве, и мать не будет его стыдиться.
Тем временем происходит скандал в детском саду, куда по традиции кибуца пришлось отдать девочку. Израиль восстает против правил. С сияющим лицом он бежит в ясли, напевая себе под нос. Девочка тоже сияет, видя отца. Воспитательницы кричат: “Ты не можешь устанавливать здесь свои законы! Больше не приходи сюда!” Израиль с их законами не согласен. Ночами он прокрадывается в ясли. Гладит ребенка, целует. На него кричат: “Это тебе так не пройдет!”
Израиль просит жену не забывать о том, что у нее есть старшие дочери. Она же не в силах преодолеть неприязнь. Израиль ошибается. Он обманывает себя, думая, что возникшая в ее сердце большая любовь к малышке, перейдет и на старших дочерей. Она знает: можно создать семью и теплые отношения, но невозможно заставить человека любить. Израиль мечтает о сплоченной любящей семье. И он сделает все, чтобы осуществить свою мечту. Он поможет любимой жене собраться силами.
Дочери не ошибаются. То тут, то там, высекутся искры теплого чувства к ним, но это вовсе не материнская любовь.
Мужу моему все мои благословения!
Ты уехал, и я вернулась в постель. Проснулась в половине третьего, и, конечно же, с сильной головной болью. Сделала по твоему совету – выпила крепкий кофе, и боль прошла. Сейчас вечер, и мне очень тоскливо. Эта тяжкая суббота оставила во мне неостывший след. Что мне делать, Израиль? Я чувствую, что дочери отдаляются от меня и подозревают меня в равнодушии. И я не знаю, как доказать им свою любовь. И это очень больно.
Как ты добрался до Иерусалима? Прошу тебя, будь осторожен! Не работай так много. Я думаю о тебе все время.
Дорогой мой человек, ты только уехал, и я уже тоскую по тебе и ожидаю конца недели. Ты ведь наделен пророческими талантами, и, несомненно, чувствуешь издалека мою любовь, и желание – быть с тобой рядом. Немного поговорить. Знаю, ты получаешь удовольствие от покоя в комнате, где никто тебе не мешает читать, и твоя любовь далеко, и ее болтовня до тебя не доходит. Тебе не холодно? Напиши мне, как можно быстрее! Я так и не смогу сдержаться и позвоню тебе в один из дней.
Жаркий ветер с гор Гильбоа врывается в дома и дворы кибуца Бейт Альфа. В аккуратном доме Наоми и Израиля царит атмосфера гармонии, привлекающей гостей со всех концов страны. Израиль вернулся из Иерусалима, и дверь в квартиру беспрерывно хлопает. Любимая старшая сестра одолевает дальнюю дорогу, чтобы отдохнуть в этом спокойном уголке. Израиль, волнуясь, ждет ее приезда. Приязнь и юмор сопровождают ее рассказы, полные забавных воспоминаний. Это помогает Израилю глубже проникнуть в душевные тайны жены.
Красавица Лотшин сидит напротив, и мыслями уносится далеко… Ее приятный негромкий голос заполняет квартиру.
Артур Френкель читает главы из романа “Странствия Вильгельма Мейстера” Гёте. Бархатная портьера, прикрывающая окно, колышется со стороны в сторону. За портьерой – смуглая девочка Бертель, нынешняя Наоми, прислушивается к высокому голосу отца. Колыхание портьеры то ослабляет, то усиливает его голос. “Бертель, выйди из укрытия”, – говорит отец. Девочка стыдливо выглядывает из-за портьеры, и медленно приближается к письменному столу отца. Старшая сестра подает ей руку, и сажает рядом. Любопытство отца заставляет спросить, поняла ли дочь услышанное из-за портьеры. Интеллектуальные способности младшей дочери удивляют отца, и он не может скрыть этого удивления. Вполне возможно, именно ум будет основой ее жизни, рассуждает он.
Лотшин рассказывает об отце, и жилки напрягаются на ее висках. Любовь и ревность сопровождали его всю жизнь. Он жаждал единолично владеть своей красавицей женой, матерью его детей, и потому отдалял ее от них. Мать подчинялась всем его прихотям, даже отказалась от общего семейного завтрака с детьми. Отец и
