– Посмеют и отправят, – буркнула Биргит. Надзирательница, у которой она попросила разрешения выйти, угрюмо кивнула, и она поднялась и вышла в ночь.

Лотта начала читать молитвы, но слова почему-то казались лишёнными всякого смысла. Боже, приди к нам на помощь. Господи, помоги нам…

Сейчас они были важны как никогда и всё же не проникали в её сознание. Что, если они в самом деле отправят Биргит обратно? Магда, католичка из Украины, которую пощадили за её незаурядные медицинские навыки, уничтожив её родную деревню, коснулась её руки.

– Всё будет в порядке, – сказала она на ломаном немецком, – ей помогут.

Лотта кивнула и попыталась улыбнуться.

Но время шло, и её беспокойство росло с каждым словом молитвы, слетавшим с губ. Как она могла отпустить Биргит одну? Она была больна, так сильно больна. Поднявшись, Лотта проскользнула мимо надзирательницы и направилась к лазарету.

Заключённым не стоило разгуливать по лагерю в одиночку без серьёзных на то оснований. Надзирательницы были жестоки, и их жестокость росла с каждым днём. Они любили показывать на примере провинившихся, что бывает с теми, кто им не подчиняется, а ещё таким образом развлекались, стараясь развеять скуку и страх.

Лотта быстро шла к лазарету, стараясь держаться в тени. Хотя был конец сентября, воздух уже стал холодным, и она беспокоилась за сестру всё сильнее и сильнее. Наконец лазарет показался в поле её зрения, и в нескольких метрах от него она увидела распластанное на земле тело. Биргит.

Лотта рванула к ней, опустилась на колени, сжала в объятиях.

– Биргит… Биргит…

Лицо сестры пылало, но тело было холодным, обмякшие руки и ноги казались бескостными. Она приоткрыла глаза и тут же вновь закрыла. Лотта закусила губу, чтобы не расплакаться.

– Я придумаю, как тебе помочь, – пообещала она и огляделась, но никого не увидела. И кто здесь вообще мог им помочь? Присмотревшись, она различила вдалеке зловещую фигуру охранника СС в сером пальто, тащившего за собой овчарку на цепи. Он словно явился из её ночных кошмаров. Но выбора не было. Лотта поднялась с колен и протянула ему руку в отчаянной мольбе.

– Пожалуйста, пожалуйста, вы не могли бы нам помочь? Моя сестра очень больна. Она работает на фабрике «Сименс»…она очень хорошая работница, она раньше была часовщицей.

Охранник подошёл ближе. Собака рвалась вперёд, натягивая цепь. Не двигаясь, Лотта выдержала скользивший по ней взгляд тёмных глаз. Его волосы под козырьком фуражки были такими же тёмными, щёки – румяными, взгляд – проницательным и оценивающим. Лотта не представляла себе, что он сейчас сделает: выхватит пистолет, натравит на её сестру собаку или, ради всего святого, согласится помочь. Боже, приди к нам на помощь…

К изумлению Лотты, он привязал собаку, наклонился к Биргит и подхватил её на руки. Она, конечно, весила не больше связки веток, так легко он её нёс… но куда? У Лотты вырвался не то жалобный, не то протестующий стон. Охранник обернулся и сосредоточенно посмотрел на неё.

– Я отнесу её в больницу.

– Спасибо, – прошептала Лотта, но мужчина продолжал смотреть на неё с пугающей настороженностью.

– Ей предоставят кровать, лечение, время на отдых.

– Спасибо, спасибо вам. – Лотта с трудом верила в то, что слышит. Спасибо Тебе, Господи…

– Но ты должна будешь заплатить.

Его уверенный голос отозвался во всём теле Лотты, смотревшей ему прямо в глаза. Она, конечно, поняла, что он имеет в виду. Среди заключённых находились женщины, которые шли на такое, и другие их презирали, ненавидели, иногда даже избивали. Лотта сглотнула, кивнула.

– Да. Хорошо.

Мужчина улыбнулся, и Лотта внезапно поняла, что уже его видела. Это он два бесконечных года назад назвал её хорошенькой и хлопнул по заду, когда она шла в душ.

Она отступила в сторону, давая ему пройти. Холодный ветер усилился, и она, обвив себя руками, ждала, когда он вернётся, не зная, что делать, как себя вести. Вдруг он потребует прямо сейчас пойти с ним и… Она не могла позволить себе думать о том, что произойдёт.

Спустя всего несколько минут он вышел из лазарета.

– Всё улажено.

– Спасибо, – вновь сказала Лотта. Она не знала, можно ли ему доверять. Он мог просто, наслаждаясь собственной жестокостью, пообещать помочь, только чтобы закинуть Биргит в тележку и распорядиться увезти её в крематорий. Лотта постаралась отогнать эти мысли. Надо было верить.

Охранник мотнул головой в сторону той части лагеря, где заключённые никогда не бывали, – в сторону казарм охранников СС, отдельного анклава.

– Пошли.

Она молча последовала за ним, оцепеневшая, как во сне. Именно это она чувствовала, когда шла от аббатства Ноннберг до Гетрайдегассе – словно она была кем-то другим, лишь наблюдавшим со стороны и с отстранённым, кротким любопытством гадавшим, что будет дальше.

Казармы охранников оказались роскошнее, чем она ожидала. Помимо бараков на этой территории располагались небольшой магазин, конференц-зал и даже кинотеатр. Это был, можно сказать, уютный маленький городок среди разрухи и зла, городок, который построили сами для себя те, кто творил это зло. Вокруг слонялись несколько надзирателей, как мужчин, так и женщин, но никто даже не взглянул на неё. Лотта предположила, что они к этому привыкли; охранники довольно часто брали с собой заключённых, и до нее доходили слухи об их романах с надзирательницами. Здесь, в этом анклаве, жизнь обладала определёнными нормами, о существовании которых она забыла.

Охранник провёл её в барак, в отдельную комнату. Лотта увидела кровать, стул, умывальник, несколько крючков для одежды. Он закрыл за собой дверь, его пальто коснулось руки Лотты.

– Сперва помойся, – велел он, чуть скривив губы. Лотта поняла, что от неё смердит. Кровать скрипнула, когда охранник на неё уселся, и Лотту пронзило осознание, что он будет наблюдать за процессом. Она осторожно подошла к умывальнику, на котором стоял кувшин с водой, лежали кусок мыла и грубое полотенце.

– Мне… – начала она, потому что брать мыло охранника для заключённого могло считаться дерзостью, за которую ожидала смерть.

– Да, – нетерпеливо пробормотал он, указав на мыло.

На миг, всего только на миг, Лотта подумала, что не может вот так пожертвовать гордостью и честью, но тут же осознала бессмысленность сопротивления. Если она его разозлит, он может причинить вред Биргит. И потом, она ведь уже согласилась, значит, между ними была заключена сделка, и она должна выполнять её условия. Она не станет бороться, она будет послушна даже в этом.

Внезапно её пронзило воспоминание – в луче света