пепел умудрился остаться в этом городе даже спустя пол века. Впрочем, учитывая то, что в центре города было мало деревьев, как и почвы в общем, это и не было столь удивительным. Выцветшие картины на тёмно-коричневых стенах вещали собою куски разных историй — на одной сохранилась гончая на поводе, рвущаяся за своей целью, на другой — буйные волны и кусок кормы корабля. Фарфоровые вазы, перегнившие и облезлые узорные обои бледно-зелёного, скорее всего, цвета — всё выглядело так, словно хозяева этого места исчезли по щелчку пальцев и никогда больше не вернулись обратно. «Впрочем, — подумал Хантер, глядя на серую улицу, — возможно, так всё и было».

Взяв стул с металлическим основанием, он струсил с него пыль и сел напротив входа. Через полузакрытую дверь виднелись единичные силуэты, количество которых не спешило пополняться — стая была ещё далеко. «Ради чего вы их убиваете?» — ещё раз прокрутил в своей голове вопрос Уилл, чтобы убедиться в его глупости. Ответ был весьма и весьма прост. По крайней мере, с заражёнными-одиночками — их смерть не приносила ни пользы, ни вреда человеку. Такие особи редко представляли опасность, так как притупленные чувства ориентации не срабатывали вовремя, а уставший организм подводил, но их всё же убивали и, более того, чаще, чем кого-либо другого. Так зачем же? Из-за самообороны? Нет. Как говорилось ранее, отбиться не представляло труда, а опасности было минимум. Из-за выживания? Тоже не оно — лишь Эволюция и её люди опускались до того, что ели мясо людей, но даже они брезговали заражёнными, и ни достойной одежды, ни оружия эти ребята по себе не оставляли. Пожалуй, здесь играли те же причины, которые заставляли каждого в том мире браться за оружие: гнев, месть, удовольствие, покой — эмоции. В тех же редких случаях, когда они нападали на людей, всё было просто — не оставалось выбора.

Количество фигур начало пополнятся. Первый десяток, второй, третий… Поднявшись, старик закрыл дверь и защёлкнул щеколду — вряд ли они услышали бы тот звук из-за собственных криков, а вот отбившийся идиот, который забрёл бы в дом, представлял бы куда более реальную угрозу. Вернувшись на место, он согнулся в спине и, поставив голову на сложенные в замок руки, думал всего об одном: «В моей жизни бывали деньки и поспокойнее». Шум снаружи не сильно и усиливался — лишь шумы от разлетающейся в сторону воды и редкие хрипы тревожили тот дом — ни часов, ни сквозняков, ни даже вздохов.

— Знаете, ну нахер, — спустя десятки минут, сказал Джеймс. — Эта тишина уже начинает на меня давить. Может, вы оба и привыкли, что всё можно держать в себе, а любимое занятие — это болтать с самим собой, но не я. Пошло это всё.

— Тебе скучно? — меланхолично спросил Хан.

— Он ещё и издевается… Рассказал бы лучше что-нибудь, мистер дохрена умный.

— Дай тему — может и расскажу чего-нибудь.

— Тему… Тему ему… Да хоть…

— Почему я не заслуживаю имя? — вдруг спросил самый младший из компании. — Почему «Мальчик»?

— Это очередной повод для ссоры, а не тема, — закатил глаза Виттима. — Так что…

— Я отвечу.

— И ты туда же. А, впрочем, знаешь… Ну тебя нахер. Общайтесь! — мужчина дёрнул рукой и стал у окна, делая вид, что наблюдает за мёртвыми.

Уильям убрал руки от головы и лишь ещё сильнее согнулся, сидя на стуле. Его взгляд был обращён на пол, но тот понимал, что Пацан сидел прямо сзади него и, пялясь своими серыми глазами, ждал объяснений. Громко выдохнув, он начал говорить:

— В самом начале ты так и не ответил на вопрос о том, есть ли у тебя имя. Либо ты его скрываешь, либо его у тебя его никогда не было. Не спрашивай, какого из вариантов придерживаюсь я, — охотник немного повернул голову, но тут же отстранился, — но тебя, в любом случае, нужно как-то называть. Обращаться или… Неважно. Здесь у меня свобода выбора, и я говорю: ты не получишь ничего. Не от меня — я, как ты помнишь, сужу только из того, что знаю, услышал лично или видел сам, — на последнем слове отвечающий сделал особый акцент. — Ты не сделал при мне абсолютно ничего. И вряд ли сделаешь — ты не заслуживаешь имени в моих глазах, а его, поверь, нужно заслужить. К тому же… — Уильям из Джонсборо поднялся со стула и подошёл ко второму окну. — Имя даёт ощущение привязанности, важности. И не только тому, кому его дают, а и тому, кто это делает. От меня ты этого не дождёшься — мы здесь для того, чтобы ты смог пойти своей дорогой, а мы — своей. Не значит ли это, что имя, данное нами тебе, будет ни к чему? Именно, — он подошёл к пареньку и посмотрел в его глаза. — Вот, как всё можно сократить: я этого не хочу, а ты этого не заслуживаешь. Ты получил ответ на свой вопрос?

— Да.

— Отлично. Тогда двинули — в окне силуэтов уже нет, — он забрал рюкзак с пола и закинул на правое плечо. — О чём ты, Джеймс, мог бы и сказать.

— Извини — заслушался.

— Да я так и понял. Эй! — окликнул Пацана Хантер. — С вопросом о убийствах всё тоже очень просто: нами руководят нужда и здравый эгоизм. Поверь — ни к чему другому ты не придёшь, как бы ни пытался. Надеюсь, твоё любопытство сыто и будет молчать хотя бы несколько часов, — дверь открылась и ветер сразу же занёс сквозняк вместе с мелкими брызгами воды. — Выдвигаемся.

* * *

— Беги! Беги, блять!

— Бегу! Парнишка, не отставай! Хрена они дают! Твою мать! — выстрел. — Не отставай, тебе говорят!

Дневную тишину поздней осени разбивал хор из шагов, сливаясь своим шумом в непроглядный град. Рассекая своими ботинками старые лужи, троица бежала так быстро, насколько могла к тому самому First National Center Building — единственному известному безопасному и обжитому месту в Оклахоме. Впрочем, безопасность не была гарантированной.

— Связывайся с ними! — кричал мужчина старику. — Отсюда покрытия уже должно хватать. Пристрелят ведь!

— Закройся и беги! — Уильям всеми силами шерстил рюкзак, выискивая рацию.

Обогнув очередной дом, компания свернула налево — подальше от центральных проспектов. Там,